– Так толку царю-батюшке с калеки-то, Фёдор Алексеич? – вздохнула старуха, отряхивая руки и вытирая их о подол своего платья.
– Я слышал, – произнёс юноша, перекусывая на ходу и одеваясь, – что государь не против калек при дворе. Никак иначе, пятого числа с юродивым на площади видали его, обмолвились парой слов.
– Да какое там! – усмехнулась Агаша. – Обмолвились! Того гляди, едва ли не совет держал с хромым псом этим безродным. С самой зари с ним и болтал, точно и не царь вовсе! Да, охотлив государь наш до общения с немощными да чудаковатыми, да только толку от болтовни этой…
Фёдор тем временем успел полностью одеться, потом сел обратно на кровать, жуя ломоть хлеба. Юноша вскинул бровь и жестом просил продолжить старуху рассказывать, но Агаша точно чего-то умолчать хотела. Фёдор бросил короткий взгляд на юную помощницу. Девушка сейчас прибиралась в комнате и не видела ни взгляда юноши, ни короткого кивка Агаши. Фёдор прикрыл глаза, тихо присвистнул. Девушка тут же подняла своё круглое, уже раскрасневшееся лицо на Басманова. Без лишних слов Фёдор кивнул на дверь. Она всё поняла и удалилась с коротким поклоном, забирая с собой корзину с грязными тряпками от перевязи. Когда они остались наедине, Фёдор кивнул Агаше, откидываясь на подушках.
– Так молва ходит вон какая, – продолжила она, чуть понизив голос. – Что будто бы государь лишь для потехи их и держит, калек-то убогих. И с чудаками на улице забавы ради совет держит.
– Много калек живут тем, что потешают господ своих, – Фёдор пожал плечами.
Агаша поджала губы и помотала головой.
– Жестокие потехи бывают, право, жестокие.
– Да, – коротко отрезал Фёдор, вставая с кровати. – О потехах этих от отца своего я слышал немало.
Он встал в полный рост, потянулся, поправил одеяние из тёмного шёлка, расшитое мелким бисером. Из крупиц речного жемчуга сплетались диковинные цветы, корни и листья в узоры.
– Как Господь Бог забрал к себе царицу Анастасию Романовну, даруй, Господи, мир и покой светлой душе рабыни Твоей, – женщина перекрестилась, – так некому боле сдерживать гнев государя нашего.
– Отчего же сдерживать его, ежели праведен гнев тот? – с лёгкой усмешкой Фёдор развёл руками, направляясь к выходу. – Видимо, трапезу не завершить… Служба, служба… Заберите.
Юноша указал на остатки своего завтрака. Агаша усмехнулась и помотала головой.