«Фламенко!» ― сердце Асунсьон радостно забилось. Она забыла обо всех бедах, преследовавших её последние два года, и начала отбивать ритм, хлопая в ладоши. «Хитанос русос11», ― догадалась Асунсьон. И хотя это было не то фламенко, которое она знала, и музыка отличалась от той, под которую она когда-то танцевала, но она еле сдерживалась, чтобы не соскочить с места и не начать танцевать вместе с цыганками.
Танцовщицы поднялись на сцену, выстроились в ряд и начали танцевать, играя подолами своих юбок, украшенных рядами алых оборок. Прожектор выхватывал из темноты пары танцовщиц, которые вступали в состязание друг с другом в красоте исполнения и скорости движений. Прожектор выхватил из темноты одну танцовщицу, которая танцевала в одиночестве, не всегда попадая в такт и не очень умело, но так как это была маленькая девочка, цыганки-танцовщицы хлопали ей и выкрикивали слова одобрения, подбадривая юную танцовщицу, вскоре к ним присоединился и зал.
– О, Диос мио!12 Кларисса! ― вскричала Асунсьон, ибо в юной танцовщице она узнала свою дочь.
Кларисса, обрадованная одобрением цыганок и зрителей, оттанцевала «свою партию» и пошла следом за цыганками, которые закончив выступление удалились за сцену под аплодисменты и смех зрительного зала. Перепуганная Асунсьон, которая испугалась, что цыгане украдут её дочь, подбежала к сцене, но тут её за локоть подхватил Эдуард Карлович и повлёк к боковому выходу из зала. В вестибюле он открыл перед ней другую дверь и повёл за кулисы. Там он что-то спросил шёпотом у стоявшего за кулисами человека, который одобрительно закивал.
Эдуард Карлович поманил Асунсьон за собой, и, поплутав по коридорам, они подошли к одной из дверей, откуда слышался женский смех и возгласы. Эдуард Карлович постучал в дверь и позвал кого-то по имени. Дверь открылась и выглянула старая цыганка. Эдуард Карлович что-то сказал ей. Цыганка открыла перед Асунсьон дверь и жестом пригласила её войти. Всё ещё перепуганная Асунсьон оказалась в большой грим-уборной, вдоль стен которой стояли гримёрные столы. Посреди грим-уборной Кларисса стучала каблучками, хлопала ручками, повторяя движения за молоденькой цыганочкой в красной юбке в чёрный горошек.
– Кларисса, что ты вытворяешь? Зачем ты пошла танцевать? Ты же помешала нормальному ходу спектакля. И мы с тобой даже не узнали, что это за пьеса, ― Асунсьон затараторила по-испански.