– И че ты напялил белую рубашку-то? – возмущался Сергей, глядя на Женьку.
– Да ну ладно тебе! Ну што ты придрался? Время-то гляди! За двенадцать перевалило! Спит он! – оправдывался Жека.
– Да, да, да! Как мишень белая! – подхватил, подзуживая Васек.
– А если не спит? А вдруг по нужде встанет? И тут ты в виде белого пятна! – злился Сергей.
– Ну все хорошо, ладно, тихо уже! Молчите, идём дело делать! Хватит кудахтать как девки! – прервал всех Михан.
Через «зады» залезли на грядки. От Луны холодного, белого света было вполне достаточно, чтобы видеть огромные, спелые, сочные, ароматные, душистые ягоды. Рассыпались по грядкам. Ели. Смаковали. Чавкали. Какое же наслаждение! Таящие во рту, водянистые, крепкие, сладкие, прохладные, какого-то прям небесного вкуса ягодки. Ну райское наслаждение! Вокруг тихо. Огромное количество ярких звёзд на чистом, черном небе глядит на нас. А вкусно! Азарт! Чуть забылись. Сначала шепотом, а потом и в полный голос заговорили. И…вот она кара! – Василь Егоров:
– Ах вы бестии! Все! Всем ща конец будет! Убью! Ща пса своего! Харитон, ату их! Ща я его с цепи! Ух подлецы какие! Ща, ща! – задыхался он от гнева.
Грозно взвыл, залаял здоровый пёс-дворняга. От внезапного ужаса мы такого «стрекача» дали – ох! Я несся словно летел! Только видел под ногами, как мелькнули грядки с клубникой, потом замелькали грядки с картошкой. Еще через мгновение черные, колючие кусты, разделяющие огороды. И опять картошка. А сзади быстро удалялся бас Василя Егорова и хриплый лай его пса Харитона. Ободранные, все в черноземе и пятнах от клубники, грязные, испуганные, но и с приятным чувством сытости от ягод, а еще от того, что вроде все позади, что никто из нас не покалечился, не попался, и что пса своего не спустил Василь Егоров, встретились мы на лугу.
– Ну и скорость!
– Я летел!
– У меня что-то ноги трясутся! Да и руки!
– Никогда так быстро не перемещался!
– Твоя рубаха все спалила!
– Да нет же, это мы громко говорить стали!
– Такая скорость! Это рекорд!
– Ты в своей белой рубахе небось первый рванул!
– Не, он сзади бежал.
– Ладно, давай по домам.
– Если что, ни в коем случае не раскалываться! Всем почиститься и молчок!
– Я туда больше ни ногой!
– А я чуть не помер от страха!
Василь Егоров ничего не предъявил. Мы к нему больше не совались. Все отделались царапинами. Только Жека, когда, наверное, через кусты пробивался порвал рукав своей белой рубахи, за что получил от «предков». У меня только про грязные вещи бабушка спросила: