– Я воды бы просто хотел. Зачем ты так быстро её отпустил.
– В этом нет необходимости. Здесь всё равно всё немного не такое, каким ты привык это знать. Вода здесь, кстати не очень. Сырой пить я бы не советовал.
– В смысле? Еда ненастоящая?
– Еда настоящая. Просто другая.
– Как это?
– Сейчас узнаешь.
Мы стали разминаться оладушками. Я испытал небольшой шок. Вкус постоянно варьировался. То был вкус обычных оладушек. То вкус свежего банана. То вдруг они походили на персик и чесночные гренки. Под конец, они стали вкуса шоколада и доедал я уже, что-то вроде несладкой репы. Скорее всего, это была редиска или редька. Я не понял. Потому что, запив всё это дело кофе, пришёл в некоторое странное состояние, будто мне дали попить кленового сиропа, присыпанного густо солью. Я чуть не подавился.
– Ну как местная кухня?
– Брутально, – откашлялся я. – А здесь ничего нет попить, помягче? Лимонад, например.
– А ты предстать, что у тебя вода, оно и станет вкуса воды. Я вот кофе пью и вкус у него соответствующий, между прочим. Арабика стопроцентная.
Я приник к белой чашке в форме слона, где хобот был ручкой и отпил вновь. Вместе загаданной воды, вкус был как у хорошего кофе. Я ещё раз попытался представить обычную воду, но выходили только какао и зелёный чай.
– Теперь ты подкрепился амиго? – спросил Пиф, собираясь уходить.
– Более чем ковбой. Я теперь надолго запомню этот странный завтрак и самые странные сутки за последние лет тридцать. А теперь ты можешь вернуться меня обратно? Здесь я себя чувствую не очень комфортно.
– Что, домой захотелось?
– Честно говоря, да.
– Без проблем, – Пиф поковырял зубочисткой во рту, положил её на стол, одел шляпу и встал. – Ну, пошли. Вернём тебя домой, амиго.
Мы вышли на своих кенгуру, когда начался сильный солнцепёк. Моему кенгуру было заметно легче и проще идти, с весом одного ездока и он шёл легко и непринуждённо, словно меня на нём не было вовсе. Наши вчерашние следы успело замести песком, но мы без труда двигались вдоль тёмным скал, а когда они закончились, ориентировались на тоже направление, но уже примерно и по солнцу.
Сквозь знойное марево, впереди стали различимы серовато зелёные цвета. Виднелся город, в котором я живу. Та его часть, из которой мы и пришли. Это было очень странно, возвращаться в него из этого места. Пиф молчал всю дорогу, пребывая на прямых участках в лёгкой дрёме. Наверно когда идёшь так верхом весь день, волей неволей вырабатывается привычка спать, не только в метро, самолёте и поезде, но и вот так, как совершенно естественное явление, на медленном ходу.