Новости появились в десять пятнадцать, невообразимо поздно, если считаться с привычным информационным бегом, двигавшим прогресс человечества уже которое десятилетие. Студенты университета Ластвилля как раз спешили, на ходу допивая кофе из кафетерия, когда во всех беседах появилась небольшая статья о пропавшем, сопровождавшаяся фотографиями незнакомцев-Уайтхедов и их дома. Счастливых, улыбающихся и ставших дорогими для каждого жителя Уайтхедов.
Всех сплотили беседы об исчезнувшем человеке. Студент, даже тот, который совершенно не читал в новости, считал долгом поделиться мнением с каждым, кого встречал по дороге на занятия. На мощеных тропинках образовывались людские заторы.
У Ластвилля наконец появилось развлечение получше ярмарки на площади и живой музыки. Разговоры зажурчали как ручьи по весне. Ластвилль снова знаменит и очень надеялся на то, что преступление все-таки окажется громким. На следующее лето можно было бы пригласить музыкантов и сдать больше комнат.
– И что теперь? Все будут галдеть, будто их самих украли, а не какого-то незнакомца, – сказала Руби и с недовольным лицом убрала в карман брюк смартфон.
– Это особенность человека – видеть себя на месте каждого обиженного и обманутого и оплакивать себя воображаемого, – ответил Осборн.
Руби отпила немного кофе, поправила кудрявые волосы, которые никогда не лохматились на ветру, и сказала:
– Как фальшиво все это. Сделали сенсацию, заставили работать полицию, шумиху развели. А он, может, с друзьями в пабе решил выпить пива.
– Тогда окажется, что он – мистер Оказия, а не Уайтхед. Представь только, ты уходишь с друзьями за пивом, никого не трогаешь, пьешь себе спокойно. Возвращаешься домой и тут бац – ты звезда всего города! А если в пабе темно и телефон валяется где-то на две кармана, то, может, еще и округ, – сказал Осборн.
– Узнаем потом. Когда полиция соизволит заняться этим, тогда и узнаем, – заключила Грейс и посмотрела на лужайку, которая всегда казалась ей особенно живописной.
Есть все-таки какая-то испуганная изящность в простоте коротко подстриженной и уже блестевшей желтыми проплешинами травы в окружении старинных корпусов конца восемнадцатого века, ощетинившихся потемневшей от времени черепицей, облепившихся балкончиками и фигурными оконными выступами словно гнездами и увенчавшимися башенками смотрителей, где уже много лет молодые люди следят скорее за своими же ночными приключениями, а не за другими студентами.