– Сомневаюсь, что лорду Кили придется по нраву наш мистер Шарп, – сказал генерал.
– Вот и я не думаю, милорд, что эти двое поладят.
– Где сейчас Шарп?
– Должен быть на пути к Вилар-Формозу, милорд. Ему не повезло – направлен в распоряжение начальника городского гарнизона.
– Значит, будет только рад, если вместо этого получит задание осложнить жизнь Кили, верно? А кого назначим офицером связи?
– Для такого дела, милорд, любой благовоспитанный дурень сгодится.
– Очень хорошо, Хоган. Я подыщу дурня, а вы устройте все остальное. – Генерал дал коню легкие шенкеля. Адъютанты, уловив сигнал, подобрали поводья, но Веллингтон задержался еще на секунду. – Зачем солдату табуретка для дойки?
– Чтобы в дождливую ночь задница в карауле сухой оставалась.
– А ведь и верно. И как я сам не сообразил? Молодцом, Хоган.
Веллингтон повернул коня и поскакал на запад, прочь от крови и грязи.
Проводив генерала долгим взглядом, Хоган состроил гримасу. Французы наверняка задумали какую-то подлость, но теперь, положившись на Божью помощь, он сам устроит им ловушку. Встретит Ирландскую королевскую роту сладкими речами и заманчивыми обещаниями, а потом напустит на нее Ричарда Шарпа.
Девчушка вцепилась в стрелка Перкинса. Внутри у нее все болело, кровь еще текла по ногам, но она настояла на том, чтобы выйти из хижины и своими глазами увидеть, как умрут два француза. Она дразнила их, издевалась над ними, плевала в их сторону и осыпала бранными словами, а потом презрительно засмеялась, когда один упал на колени и протянул к Шарпу связанные руки.
– Говорит, что не насиловал девочку, – перевел Харрис.
– Тогда почему у него штаны ниже колен спущены? – спросил Шарп и оглядел расстрельную команду из восьми человек. Обычно найти добровольцев для такого дела трудно, но на сей раз проблем с этим не было. – Цельсь!
– Non, Monsieur, je vous prie! Monsieur![1] – воскликнул стоящий на коленях француз.
По его лицу бежали слезы.
Восемь стрелков навели винтовки на двух французов. Второй презрительно сплюнул и высоко поднял голову. Это был красивый мужчина, хотя на лице у него после знакомства с Харрисом появились синяки. Первый пленный, не дождавшись ответа на свои мольбы, уронил голову и зарыдал.
– Maman! – жалобно твердил он. – Maman!
Генерал, сидя в подбитом мехом седле, наблюдал за казнью с расстояния пятьдесят ярдов.