– Вот еще. И так много чести, что мы его ждем.
Рыжие листья глухо шуршат под ногами. Деревья поднимают к небу голые черные ветки. В холодном прозрачном воздухе статуи кажутся живыми, цветы – искусственными и сад виден до самой глубины.
В ворота входит Ивонна, рядом длинный Поль в студенческой шапочке.
Ивонна сияет. Люка и Жанна останавливаются и ждут. Идти навстречу неприлично.
– Это Поль, – знакомит Ивонна, – а это мои подруги Жанна и Люка.
Поль улыбается. Зубы у него пломбированные. Он пожимает им руку – ладони у него потные.
– Какие хорошенькие, – говорит он развязно. – Только худенькие, как макароны. Но все-таки прелесть.
Садятся на скамейку. Люка с краю, рядом Поль, потом Жанна. Ивонна уступила ей свое место возле Поля.
– Ну, девочки, расскажите что-нибудь веселое, – говорит он.
Но они молчат. Ивонна толкает Жанну ногой, давясь от смеха.
– Чего ты?.. Перестань, – смущенно шепчет Жанна.
Поль смотрит на Люкины голые колени:
– Совсем еще маленькая. В коротких чулочках. Сколько вам лет?..
Люка обиженно прикусывает губу:
– Через месяц пятнадцать.
– О, как много. – Он протягивает руку к Люкиным коленям. – А потрогать можно?..
Люка вскакивает красная и злая:
– Не смейте. И довольно с меня… Прощайте.
Она поворачивается и быстро идет к воротам. Ивонна догоняет ее:
– Что же ты? Куда? Он обидится.
– На здоровье, пусть обижается.
– Но как можно?.. Ты совсем невоспитанная.
– Убирайся. – Люка почти бежит.
– Разве он тебе не нравится?..
– Ужасно нравится, страшно, и он чудно тебе подходит.
– Ну вот видишь…
– Прощай.
Ивонна недоумевающе смотрит Люке вслед, потом возвращается к Полю и Жанне.
– Сумасшедшая эта Люка.
Люка идет по тротуару.
Как противно. Руки у него потные, и весь он отвратительный, и еще целуется с этой индюшкой. А она, Люка, побежала смотреть на него. Она, к которой прилетает Азраил…
Люка морщится. Какой стыд. Он чуть не взял ее за колено. Чтобы успокоиться и убить время, Люка идет пешком. Идти далеко, с Монпарнаса в Пасси. Но ей не скучно. Она размеренно шагает, читая в такт:
Есть Ангел смерти; в грозный час
Последних мук и расставанья
Он крепко обнимает нас,
Но холодны его лобзанья…
Уже четыре часа, а в одиннадцать можно лечь.
Он крепко обнимает нас,
Но холодны его лобзанья…
Люка сидит перед тарелкой супа и, улыбаясь, глядит прямо перед собой на обои.