Были только я и она. Наши пальцы. Наше дыхание. Наши бьющиеся сердца.
У Милли получалось лучше. Гораздо лучше, чем у меня. Но ведь я и не считала себя настоящей художницей.
В первый раз я очень нервничала. Я думала, мне придется задрать рубашку, и Милли увидит складки жира у меня на спине. Она-то была худенькой. Я боялась, что она будет смеяться надо мной, как порой смеялись бывшие подруги. Тогда я еще слишком мало знала Милли, чтобы понять, что она никогда так не поступит.
К счастью для меня, рисовали мы поверх пижам. В тот вечер я рисовала самые простые вещи: солнце, дерево, гребни океанских волн. Милли нарисовала облако, веревку, тонущую женщину. Последнюю я не смогла угадать. Тот рисунок стал первым намеком на то, что в Милли есть что-то загадочное. В ней таилась какая-то темная бездна. Тогда я даже не представляла, насколько глубокая…
Когда мы познакомились, она была единственным светлым пятном в моей жизни. Обычно я осторожна и осмотрительна с новыми подругами. Но в Милли мне все казалось совершенным. Она сразу мне понравилась, и я поверила ей немедленно, без всяких оговорок.
Теперь я думаю, зря.
Суббота, 13:00, через двадцать часов после расставания
Уитни ответила на звонок.
– Алло!
– Привет, – сказал Джей. – Я вернулся.
Он разве уезжал куда-то? Уитни с трудом вспомнила. Ах да, командировка. Неужели это было только вчера?
Уитни размяла напряженные плечи. Все тело ныло, как после изнурительного подъема в гору.
– Уитни?
– Да. Извини. Я просто… – Она ущипнула себя за переносицу и зажмурилась. – В общем, Амелия вчера отправилась с ночевкой к Лорен и до сих пор не вернулась. И я не могу до нее дозвониться.
На лестнице раздались шаги, вдалеке залаяла собака. По коже Уитни пробежал озноб.
– Может, хочет остаться с подругой подольше? Тянет время, понимаешь?
Тянет время. Да, похоже на то. Уитни и сама так говорила о поведении дочери в бассейне. Когда Амелия была младше, летом они ходили туда почти каждые выходные. И Уитни всегда стоило неимоверных усилий вытащить Амелию из воды. Она стояла у бортика и до хрипоты орала, приказывая дочери выйти, а та все ныряла и ныряла, делая вид, что не слышит.
Не так ли Амелия поступала и сейчас? Не отвечает на звонки матери, делая вид, будто не знает, что пора домой, в надежде задержаться у Лорен подольше?