Приезжай, Алёшенька, хоть бы и на пару деньков. Мы бы и о жизни поговорили, и отца бы твоего вспомнили. Хорошим он был человеком, да и сына какого воспитал. Как он гордился каждым твоим достижением, с каким удовольствием об успехах рассказывал. Ты для него всё равно, что свет в оконце был, а мы так его и не помянули.
Надеюсь, что слова мои приведут тебя ко мне в гости. А я буду ждать, пока смогу ещё об этом помнить.
С любовью, твой дядя, Виктор Бурин»
Дядя уже несколько лет как отметил восьмидесятилетний юбилей и вряд ли мог похвастаться хорошим здоровьем, но письмо всё равно показалось мне до невозможности притворным. От всего этого пафоса и слезливых оборотов оставалось гнилое послевкусие. Может я слишком зачерствел, но первым делом, закончив читать, я смял листок и бросил его в мусорное ведро. Если дядя хотел позвать меня в гости, то мог бы так не усердствовать, иначе в каждом слове чувствовался укор за то, что племянник из меня никудышный.
Я посидел немного, успокоился и смягчился. А вдруг это правда, и дядя писал как мог? Может у него в голове что-нибудь переклинило, окончательно запутав старика в дебрях воображения, но суть он передал верно?
Можно было взять отгул на работе и отправиться в путь хоть завтра. Но стоило ли? Великий Утёс далеко, да и встретиться придётся с теми, о ком я успешно забыл.
Решиться было сложно. Кого винить, если что-нибудь пойдёт не так? Лучше для начала посоветоваться с Мариной.
Октябрьский ленивый дождь барабанил по окнам, теребил осенний пожар на деревьях и глянцевые от влаги тротуары, собирался лужами под колёсами автомобилей и небрежно стекал с цветастых зонтов прохожих. Дождь был везде и всюду, проникал под одежду и сквозь прохудившиеся крыши, и уже так надоел, что на него перестали обращать внимание абсолютно все. Но он всё шёл и шёл, не зная покоя.
Я сидел в маленьком кафе, приютившимся на углу Вознесенской и Пролетарской улиц. Местечко, которое давно стало не только постоянным местом наших с Мариной встреч, но и отсчётной точкой десятков историй. И тех, что будут рассказаны во всех подробностях, и ещё больше тех, что навеки останутся известны лишь тем, кто в них побывал. Здесь в любое время можно было найти свободный столик, а музыка играла настолько тихо, что интересного разговора никогда бы не прервала.