Очухался Филипп только на следующий день, а заговорил и того подавно. Просто лежал, обиженно вытянувшись в струну, уставившись незрячими глазами в толстую потолочную балку над головой. Порой он тревожно вздрагивал, раздражённо отмахивался от надоедливых мух, но вставать и говорить не торопился – думал. А потом его прорвало, да так, будто весной бурлящий поток. Духовником на время, по обоюдному согласию, стал Яков. Намеренно скучая, он терпеливо выслушал больного, потом, как ни в чем не бывало, спокойно проронил:
– Если нравится, женись.
– На ком? На навке*? – опешил Филя. – Ты часом не свихнулся головой, с утра до ночи сидя в своем сарае?
– Зачем на навке? Женись на Татьяне, – сделал Яша вид, что не обиделся.
Теперь пришла очередь удивляться Филиппу. Перед его глазами возникло багровое, с синюшным оттенком лицо Настиной сестры, её безликая, нескладная фигура, худые, с длинными костлявыми пальцами руки, такие же худые, будто нарочно вытянутые ноги, а там, где у других женщин находилась грудь, жалкие, практически неприметные, крохотные бугорки. «Жердь жердью, а не баба! Оглобля*», – подумал в сердцах, а вслух огрызнулся:
– Издеваешься?
– Слепой? – вопросом на вопрос ответил Яков, недоуменно передернув плечами. Переступив с ноги на ногу, он было открыл рот, намереваясь что-то сказать ещё, но, передумав, промолчал, только снисходительно махнул рукой. Уходя, Яша настойчиво пожелал молодому хозяину скорейшего выздоровления, на что Филипп вскинулся, от злости покраснел, а после, будто подкошенный, упал на грязную растерзанную постель.
Вечером в пятницу он наконец решился – привёл в порядок свои святочные одежды, вымылся с мылом, расчесал деревянным гребнем давно не стриженную бороду, даже под мышками белой глиной натер, чтобы в субботу, с утра пораньше, загрузив с Яшей товар на подводу, съездить на ярмарку с двойной пользой, осмотрительно скрыв от чужого глаза давно намеченную встречу с Явдохой.
«Травы должны быть в росах, жена – при муже, а при детях – матушка», – подначивал он себя для пущей уверенности, стряхивая с начищенных с вечера сапог крупные прозрачные капли. С тем и отправился на базар, умышленно не обращая внимания на красноречивые, насмешливо-вопрошающие взгляды Якова. «Не надо мне чужих советов – я сам себе указ», – ворчливо думал он, на всякий случай отворачиваясь, чтобы не смотреть Яше в глаза.