Его рука, всё ещё лежавшая на моём плече, дрожала.
- Ты точно соображаешь, что делаешь? – уточнила я. – Ты сможешь
вести машину?
- Да, конечно, - уверенно сказал он.
- Вот что… Одевай Тима. Мы поедем туда вместе. Я сейчас буду
готова.
Через пятнадцать минут мы летели по шоссе. Тим продолжал спать в
люльке, закреплённой на заднем сидении, а я сидела, вцепившись в
поручень над дверцей. Шокер проходил повороты, не снижая скорости,
зад машины заносило по-раллийному, я молчала и только внимательно
следила, как фары выхватывают из темноты фрагменты шоссе, обочины,
улиц. Из-за поворота иногда нам навстречу тоже кто-то вылетал,
светя фарами, и казалось, столкновение неминуемо, но Шокер
невозмутимо держал скорость и аккуратно проходил поворот за
поворотом. Мне так и хотелось рявкнуть на него, чтобы сбавил
обороты, если он не хочет нас убить, но я держалась. Одного взгляда
на его совершенно белые губы и провалившиеся глаза было достаточно,
чтобы мне хватало терпения.
Гатрийский госпиталь на полпути между Упсалу и Стокгольмом
оказался маленькой тихой клиникой, и парковка при нём была совсем
небольшая и совершенно пустая. Шокер лихо зарулил на неё, выскочил
из машины, вытащил люльку с Тимом и пошагал вперёд так быстро, что
я едва поспевала за ним бежать.
Мы провели в больничном коридоре полночи и почти целый день. Я
возилась с Тимом, кормила его, переодевала, несколько раз выносила
его в люльке гулять на улицу, пыталась с ним играть на одеялах,
которые расстелили для нас у стены заботливые медсёстры, бегала в
столовую за бутербродами и к кофейному аппарату за горячим
американо. Шокер ничего не ел, только глушил кофе в таких
невероятных количествах, что я стала всерьёз опасаться, не посадил
бы он себе сердце на фоне стресса.
Пару раз к нам выходил Мишка.
Я, честно говоря, ожидала увидеть бледного, растерянного,
испуганного парня, но мои ожидания оправдались только в одном: да,
Миша был бледноват. А в остальном серьёзен, собран и почти
спокоен.
Врач к нам тоже выходил. И видимо крепко об этом пожалел, потому
что Шокер взял его в оборот и, я думала, живьём не выпустит. Врач
объяснил, в чём оказалась проблема, какие возможны осложнения,
учитывая, что Валея от операции отказалась, решила справляться
сама.
Шокер, забившись в угол скамьи, поминутно смотрел на часы, на
дверь отделения, куда не пускали всех подряд, да и на меня тоже
смотрел, такими жалобными глазами, словно я должна была немедленно
принять все необходимые меры и родить вместо Валеи.