Падение с яблони - страница 28

Шрифт
Интервал


Только и остается распахнутое кафе. И мы не прошли мимо. Взяли на троих шесть стаканов вина, один салатик и три котлеты. И были песни, и было море. Море удовольствия!

Потом моим друзьям захотелось жрать. Они поперлись в бурсу, в родную столовую. И я за ними.

Вход в училище у нас уникальный. Огромная двустворчатая дверь на углу здания расположена так, что при любом ветре поток воздуха закручивается и взмывает вверх. И в это время у девчонки, оказавшейся тут, юбка взлетает до головы. Называется это сеансом. И никакой кинотеатр с этим сеансом сравниться не может.

Пока мои обжоры отводили душу в столовой, я отирался у входа и любовался попками наших девочек. Трудно вообразить более приятное занятие. Можно было посетовать только на то, что для зрителей здесь не учли лавочку.

Вдруг слышу:

– Соболевский!

Оборачиваюсь – Лариса Васильевна, англичанка! И в упор на меня смотрит. Глаза черные, огромные – простреливают насквозь. Мне сделалось не по себе.

– Не стыдно под юбки заглядывать? – говорит и режет меня взглядом.

Я пробормотал:

– С чего вы взяли? Какие юбки?..

А сам, наверное, по пояс в землю ушел.

Она усмехнулась черт знает с каким смыслом и пошла к входу. И напоследок бросила:

– Ишь какой!.. Художник.

Я стоял, пришибленный и протрезвевший, раскрыв рот, смотрел ей вслед. И вдруг порыв ветра догоняет ее у самой двери, и ее широкая плиссированная юбка парашютом поднимается вверх. А она ее даже не придержала!.. Ножки белые, как из кости выточенные, без чулок. Узкие черные трусики прямо врезались между ягодиц. Я чуть не упал.

И тут она оборачивается и перехватывает мой взгляд!..

12. Первый день лета

1 июня. Вторник.

Мой день рождения, шестнадцатый в жизни!

Сижу в своей комнате с распухшими, как вареники, губами. Ночью лазили за черешнями к деду Бирюку, и я в потемках съел гусеницу.

И, пока я прячусь от людей, в голову приходят очень жизненные мысли. Это, наверно, естественно – я взрослею.

Странно сотканы отношения между людьми. Сплошное противоречие. Родители правы, но ты делаешь наоборот. Учителя умны, но ты их не слушаешь. Ты не хочешь того, к чему тебя склоняют, но сам не знаешь, чего хочешь.

Хотя, если поразмыслить, завтрашний день я начал бы так.

Во-первых, послал бы к чертям мастачку, плюнул на бурсу и всех преподавателей, за исключением, конечно, Александра Ивановича, Ларисы Васильевны и еще, пожалуй, Лидии Матвеевны, литераторши.