– Там, правда, гораздо холоднее, чем на Земле, – добавила Гондра, – но и на Земле в палеозойскую эpу тоже было немного прохладнее.
– Не везде, – возразил Рамин. – В Европе…
– Согласна, что на территории нынешней Европы было так же тепло, если даже не теплее, чем после последнего оледенения, – прервала Гондра, – но на Гондване было оледенение и, в целом, учитывая всю Землю, ее климат был жестче, что, впрочем, согласуется с эволюцией звезд главной последовательности.
Разговор затянулся допоздна, мы определили cреди прочего, состав группы, которая должна была исследовать Вену на машине-амфибии: Карел, Лао, Гондра и Согар из числа ученых, а также Янис и Банго в качестве технического персонала. На следующий день мы проснулись уже возле Вены.
Сначала мы сели на самую большую луну планеты. Она был невелика, примерно вдвое больше Фобоса, совсем бeз атмосферы. Вращаясь на относительно небольшой высоте около тридцати пяти тысяч километров, она была идеальным объектом, с которого можно провести предварительные астрофизические и климатологические исследования планеты. Ранее мы уже заявляли о существовании на Вене огромного количества облаков, состоящих из водяного пара, которые полностью покрывали поверхность планеты, делая ее недоступной для оптического наблюдения.
Поэтому волей-неволей нам пришлось отправить на Вену один из нескольких имеющихся у нас космических зондов. Мы были готовы к его потере. Автопилот зонда не отличается ни ителлектом ни надежностью. На неизученных планетах с плохой радиолокационной видимостью зонд запросто может столкнуться с горой. В случае потери связи с кораблем зонд функционирует по заранее введенной программе, которая – на неизвестных планетах – не может учитывать всех местных опасностей, к примеру, сверхмощных торнадо. Так что риск потери зонда был печальной, но привычной данностью, к которой мы относились спокойно – впрочем, зондов у нас в наличии было несколько.
Оказалось, что сигнал зонда проходит, хоть и слабо. Поэтому зонд передавал информацию с увеличивающимися по мере удаления от корабля помехами, не реагируя при этом на наши приказы. Но некоторое время его данные можно было принимать и понимать.
Температура в экваториальной части Вены превышала даже триста семьдесят пять градусов, так что, если бы не гораздо большее, чем на Земле давление, вода в этих краях находилась бы в состоянии кипения. Вблизи полюсов температура действительно достигала «всего» около триста десяти градусов, и именно там концетрировалась вся жизнь планеты.