– А ну, не тронь! Отойди!
Все обернулись. Бабы вздрогнули, закрестились, мужики отошли в сторонку с опаской. В стороне стоял высокий мужчина. Это был житель их деревни по имени Влас. Люди побаивались его. Был он человек пришлый, нелюдимый, ни с кем дружбы не водил, но и в помощи никогда никому не отказывал, ежели, кто нуждался, и деньги у него всегда водились.
– Ну, что глядишь? – строго спросил он Марийку, обойдя её кругом и пристально глядя на неё, – Отдавай, что взяла. Девочка тебе правильно говорит.
Марийка, не отводя глаз от пристального взгляда Власа, трясущимися руками полезла себе за пазуху, затем как заворожённая, протянула вперёд руку и разжала кулак. На её ладони лежал нательный крест на гайтане.
– Господи! – вскрикнула Глафира, – Это же Ванечкин, Ванечкин крестик!
При этих словах, задрожав всем телом, Марийка бросила крест на землю, и кинулась бежать с кладбища вон. Отбежав немного, она поскользнулась на глинистой размытой тропке, упала ничком, но тут же поднялась, и, не задерживаясь ни на миг, бросилась прочь, не оглядываясь на людей, вся в грязи, мокрая и чумазая. Надийка наклонилась, подняла крестик, бережно отёрла его о подол своего платья, подала Глафире и сказала:
– Возьмите, это вашего Вани крестик. Она его украла, чтобы приворожить, поэтому и погиб ваш Ванюшка. Это она виновата в смерти вашего сына.
В тот же миг ноги девочки подкосились и она потеряла сознание. Влас успел подхватить её на руки, а затем быстро развернулся и пошёл прочь с кладбища с девочкой на руках. Захариха кинулась следом за ним, под оханья и аханья толпы.
Захариха бегом бежала за Власом, еле поспевая за высоким сильным мужчиной, который быстрыми шагами шёл к её дому, неся на руках маленькую, хрупкую Надийку. Девочка по-прежнему была без сознания и головка её болталась, словно у тряпичной куклы, а черты бледного личика заострились. Захариха была перепугана не на шутку, она не понимала, что происходит с её внучкой, то ли с девочкой случилось нервное потрясение, то ли… Захариха не хотела даже думать об этом – неужто у внучки проявились какие-то скрытые силы? Ведь это такая тяжкая ноша…
– Господи, – думала она, семеня за Власом, – Да ведь это ж такой крест – дар-то. Не всякий и выдюжит. Простому-то человеку куда проще жить, когда не знаешь, не ведаешь, живёшь себе под Богом. А тут… Ведь это навсегда.