– И всё-таки вы решились наконец рассказать то, что держали в себе? – Спросил Сезонов.
– Да! Потому что сил нет молчать наедине с самим собой!.. Вернемся в машину. – Еще раз оглядевшись, Ярков кивнул головой на «ладу». Оба прошли к автомобилю. Колумнист вновь сел на место водителя, подполковник – на пассажирское кресло рядом.
– Вы точно настоящий военный? – Вдруг спросил журналист, сощурившись, и развернулся всем корпусом к Сезонову, обхватывая пальцами руль так крепко, будто узнай сейчас, что подполковник – ненастоящий, вырвет водительскую баранку и будет ею лупить лжевоенного.
– Точно. Настоящий. – Сезонов допускал, что такой вопрос может иметь место, поэтому взял с собой удостоверение, которое сейчас и продемонстрировал Яркову, вынув корочку из внутреннего кармана и раскрывая ее перед журналистом. Тот несколько секунд знакомился с вклеенной фотографией, званиями и подписями на удостоверении и, удовлетворившись подлинностью офицера, кивнул. Сезонов убрал корочку обратно.
– В общем. – Ярков собрался с духом и осторожно начал, опустив правую руку с руля на колено: – Некоторое время назад у меня была готова леденящая душу и будоражащая кровь история, которую я хотел опубликовать в туношной народной газете – о которой вы точно знаете, раз вышли на меня, – но которую не взяла редакция из-за звонка из военного следствия.
– Та-ак. Интересная завязка. – Сезонов, заинтересованный, сощурился. Он не хотел перебивать Яркова своими дополнительными и уточняющими вопросами и дробить речь журналиста на мелкие части, хотя и желал в более точных деталях и подробностях узнавать всё сразу же.