Дальше от центра города с Монстром-Банком, к Драматическому театру, к Волге, раскинулся старый небольшой сквер, в центре которого возвышалась статуя А. С. Пушкина. Она как всегда была окружена клумбами, зеленью и стоявшими поодаль зелеными скамейками, которые мужчина не сразу узнал, так как теперь у них были обрезаны спинки ради экономии материала и денег. Голодный мужчина сел на одну из них, вновь закурил под палящим солнцем и стал ждать, изредка взглядывая на стоящий неподалеку Банк-Монстр.
Наконец пришла она, в белой юбке и блузке, красиво облегающих ее стройную фигуру. Пожилые люди поздоровались, улыбнулись друг другу, сели, и он взял ее широкие и нежные ладони в свои. Она, как всегда, стала рассказывать о проблемах своей работы методиста-воспитателя Детского сада, а он целовал ее узловатые, трудовые пальцы, тонкую кожу кистей, пока она не сказала, что ей это неудобно на виду у прохожих. Потом он передал ей несколько экземпляров своего романа об учителе и Христе, а она ему – два пакета с продуктами. Так как в душах покупателей этого столичного города хозяйничал Монстр и его братья, роман в жалких остатках книжных магазинов не покупался, поэтому она решила его распространить среди своих сотрудников и знакомых. Мужчина жил в Доме престарелых и инвалидов, и она часто помогала ему продуктами и деньгами, звонила почти каждый день, иногда приезжала.
– Надя, не губи себя, уходи от мужа, пока не поздно, пока еще есть здоровье и силы!
– Паша, я не могу бросить больного человека… хотя он вчера опять украл у меня деньги, напился, изматерил меня всю, а с утра стонал и задыхался. Потом… мне некуда идти.
– Но тебе же сын обещался помочь с квартирой: получает он прилично.
– Ему тоже надо отдыхать, и он скоро уезжает с семьей в Грецию.
– Извини, что я затеял этот разговор, но я люблю тебя.
– И я люблю тебя…. Но… мне пора, извини: я исполняю обязанности заведующей.
Она встала, навесив на плечо тяжелую сумку с книгами, и они пошли к подземному переходу, к Метро. А вдали бычился на них и других прохожих Банк-Монстр, наступал, разменивая все жизненные обстоятельства и чувства на деньги, лишая счастья и обесценивая любовь, которой не суждено соединить их никогда.
………………………………………………………………….
Но влюбленные не знали, что на главной улице, среди вечно текущей толпы рабов денег и банков, шел человек, в очках, ничем не примечательный, и высвистывал неаполитанскую песню «О мое солнце» («O Sole Mio»), которую когда-то с такой проникновенностью пел юный Робертино Лоретти. И так громко и пронизывающе звучала прекрасная, напоенная солнечным светом и жаром мелодия, что перекрывала рев машин и шум толпы. Люди иногда оборачивались на свист и его исполнителя, но, охваченные заботами сегодняшнего дня, их окаменелые сердца мгновенно забывали о нем. А песня разливалась все шире и выше, достигая неба, солнца, которое блистало на золотых куполах церкви, затмевая сияющими лучами сверкающую рекламой голову мрачного и страшного Банка.