– Помилуй, Воленс-Ноленс! Говори по порядку. Что стряслось?
Я несколько стушевался, сообразив, что не продумал заранее, как рассказать Николаю Николаевичу о случившемся. Впрочем, что тут голову ломать – пикантные подробности оставить за скобками и говорить о самом важном: о произволе и заговоре!
– Полицейские, Николай Николаевич, задержали меня и пороли!
– Как это? Что ты такого натворил?
– В том-то и дело, что ровным счетом ничего! Они учинили произвол…
– Но как это случилось? Ты шел по улице или ехал куда-то?
– Я шел по Караванной, как раз свернул к Аничкову мосту, тут-то они и налетели!
Новосильцев улегся поудобнее и снисходительной улыбкой подал знак, чтобы я продолжал. Я невольно попытался подобно собеседнику изменить позу, чем доставил себе нестерпимые муки, и замер загогулиной.
– И где ж тебя так отделали? – Он с напускной жалостью окинул мою фигуру. – В околотке?
– В том-то и дело, Николай Николаевич, что не в околотке! А увезли меня в частный дом какого-то генерала! А у него пыточная обустроена непосредственно в кабинете!
– Генерала? – удивился он.
Я хлопнул себя по коленям от досады, что несу всякий вздор, привел Николая Николаевича в полнейшее недоумение, а самого главного так и не сказал. А все потому, что инициативу разговора перехватил Новосильцев.
– Вот-вот, генерала. Я же говорю, он устроил пыточную в своем доме и позволяет себе…
– Так что же он ни с того, ни с сего решил издеваться над тобой? Или вы что-то не поделили? – с подозрением спросил граф.
– Сначала повздорили, – подтвердил я. – Но потом я спас его от разбойника!
Николай Николаевич снова всплеснул руками, изобразив, как я запутал его своим рассказом.
– Из-за чего вы повздорили? – осведомился он.
– Да так уж вышло, что я сбил с него треуголку…
– Как? – удивился Новосильцев. – Что-то я не пойму тебя, братец. Сначала ты говоришь, что над тобой учинили произвол. Потом выясняется, что ты нанес оскорбление незнакомому генералу. Где это произошло?
Отступать было некуда. Нужно было рассказать Новосильцеву правду.
– Видите ли, Николай Николаевич, я столкнулся с генералом на черной лестнице в доме Дмитрия Львовича Нарышкина.
– А что ты там делал?
Будь на его месте Поло, мы бы посмеялись от души над тем, как я потерпел фиаско на любовном фронте. Но Николай Николаевич был намного старше нас, и язык не поворачивался даже в самых учтивых выражениях рассказывать о волокитстве за Марией Антоновной. Тем более что рассказывать об этом предстояло не кому-нибудь, а статс-секретарю императора. Отчего-то пришло мне на ум, что стоит изъясниться по-английски. Казалось, что на малознакомом мне языке слова прозвучат как бы понарошку.