– Майор, – также сухо ответил он.
– О, товарищ майор, очень приятно, – я легко улыбнулась. – А сколько тебе лет? – мне правда было очень интересно.
– Тридцать два, – он смотрел прямо на меня, но что было в его взгляде, я пока не понимала. – А тебе сколько лет? – неожиданно спросил он.
– Двадцать три, – с улыбкой ответила я.
Он очень удивился моему ответу, это было явно видно по его лицу. Интересно, а он думал сколько?
– Я думал намного меньше, – ошарашено сказал он.
– Что ж, сочту за комплимент, – мягко улыбнулась я.
– Это он и был, – довольно безэмоционально сказал он.
– А ты женат? Дети? – сдуру ляпнула я, сама не зная, зачем мне эта информация.
Он посмотрел внимательно мне в глаза, пару секунд поразмыслил и сказал:
– Нет ни того, ни другого, – просто и чётко.
Мне почему-то стало весело. И немного стыдно. Стыдно оттого, что стало весело, а весело от его ответа на мой бестактный вопрос. Короче, я опустила взгляд в пол, улыбаясь себе под нос, и почувствовала, как раскраснелись мои щёки. Они даже начали гореть.
– Допрос окончен? – мягко уточнил он. – А то музыка закончилась, а под это я точно дрыгаться не умею.
Мне стало еще смешнее, я хохотнула, не поднимая на него взгляда, и сказала:
– Спасибо за танец, – и, не дожидаясь его ответа, двинулась в сторону туалета. Мне просто нужно было немного остудить свои пылающие щёки. И чего я так раскраснелась? Ну задала личный вопрос, подумаешь.
Игорь.
Я стоял и смотрел ей вслед и мысленно улыбался сам себе. Зачем? Понятия не имею. Вероникина выходка с девушкой и танцем произвела на меня впечатление. И, честно признаться, мне было приятно её касаться. На своих каблучищах она доставала мне только до плеча и показалась мне настолько хрупкой и нежной, что надави я на неё чуть сильнее, рассыпалась бы как хрустальная ваза. Её локоны касались моей руки в танце, и я ощущал это касание даже сквозь пиджак и рубашку. Она пахла нежностью. Чем-то очень неуловимым, притягательным и уютным. Я даже не знал, что она умеет смущаться, ведь характер у неё далеко не хрустальный, это я уже успел понять. От этого она выглядела ещё более милой и юной. Двадцать три! Надо же. Ещё утром я думал, что ей лет двенадцать, правда, потом сошёлся на шестнадцати-восемнадцати. Но двадцать три… В голове не укладывается. И всё же, девятилетняя пропасть между нами. И дело, конечно, не только в возрасте. Много в чём. Зачем я вообще об этом задумался?