– Добрый вечер! – выкрикнул я ей вслед.
– Добрый! – ответила она, резко обернувшись… – Извините, я очень спешу!
– Постойте же! Вы меня снова не признали?! Почему вы тогда мне не сказали, что замужем? Я…
– Почему же?! Я вас помню, причём очень хорошо помню! – с раздражением перебила она меня. – Знаете, на то были свои причины…
– Какие?
– Это вам знать не обязательно, а теперь прощайте… Мне пора идти!
– Прощайте…
Она исчезла в сумерках, а я снова остался один – как всегда после наших встреч.
Иерусалим. Начало Х века до н.э.
Царь Соломон был человеком необыкновенной силы страсти: многих чужестранных женщин он познал после дочери фараоновой, Астис. Но к ним, равно как и к ней, интерес царя со временем начал угасать. Уж слишком они утомляли его своими капризами и распутностью! К тому времени ему минуло сорок пять. В его смоляно-чёрных волосах уже проглядывались серебряные нити, но взгляд бездонных агатовых глаз по-прежнему внушал священный трепет.
Пресытившись женской страстью, царь жаждал постичь мудрость куда более высокую.
И однажды, когда раковина неба была особенно лиловой, а дневная суета отступила, царь обходил свои владения, размышляя о строительстве храма. Вдруг его отвлёк звонкий, как колокольчик, голосок, напевающий незамысловатую песенку:
«Смех твой услышу, и сердце забьётся
Светлой голубкой в груди.
Ты мой возлюбленный, ты моё солнце,
Хоть на часок приходи.
Станут нам ложем сады и поляны,
Небо – лазурным шатром,
Ты обними меня крепче, желанный мой,
Чтоб позабыть обо всём.»
Заворожённый царь остановился. Его раздирало любопытство, кто же может петь таким нежным, приятным голосом. Отодвинув шторы волнистых ветвей, царь увидел хрупкую девушку в лёгком платье, которая подвязывала кисти аметистовых ягод и не замечала его. Голос незнакомки взволновал его душу, и он захотел увидеть, так ли она хороша, как её пение. Услышав шаги, девушка повернулась к царю, и он увидел лицо невыразимой красоты. Длинные тёмно-каштановые волосы обрамляли её разгорячённые от солнца ланиты и шею, покрывали смуглые плечи.
– Ты, верно, поёшь о своём милом, девица? – нетерпеливо спросил царь.
– Так и есть, господин мой, – девушка смущённо покраснела, напуганная богатой одеждой и властным видом царя. И так хороша она была в своём смущении, что Соломон не мог отвести от неё глаз.