Она молчала, слезы струились по ее щекам.
– Дина?!
Она вскочила с кресла.
– Заткнись! – закричала она. – Умолкни, неужели не понимаешь, это невыносимо!
Она убежала на кухню и стояла там, вся обмякшая, содрогаясь от рыданий.
– Что невыносимо? – спросил я, стоя у нее за спиной. – Я не понимаю, что для тебя невыносимо, мои чувства?
– Мой папа! Он же мертв, понимаешь?
Я протянул руку, и она уткнулась мне в плечо. Я крепко обнял ее и подождал, пока девушка успокоится.
Дина немного пришла в себя, и я налил ей горячего чаю. На этот раз она не отказалась. Я сел на табурет, обитый красным дерматином (папина еще работа), который стоял рядом с раковиной, и стал разглядывать племянницу. Она судорожно глотала чай, не отрывая взгляда от чашки. В чем причина этого нервного срыва? Неужели дело только в том, что в соседней комнате в гробу лежит ее отец? Или за этим кроется что-то еще? Я не мог этого понять. В последний раз я видел ее восемь лет назад, ей было тогда всего семь лет.
Дина казалась старше своих пятнадцати лет. У нее были очень взрослые глаза. По-видимому, жизнь ее многому научила. Интересно, знал ли Олег о том, что она уже не девственница? Только не спрашивайте, как я узнал это. После определенного опыта общения с дамами это определяешь сразу навскидку. Об этом говорит множество косвенных признаков, манера стоять, даже глядеть на мужчин. Для меня высшим пилотажем было вычислить девственницу в группе подружек. Ну и поскорее лишить ее этого бремени, разумеется. Скорее всего о том, что его дочь уже ведет половую жизнь, догадывался и Олег, только он старался об этом не задумываться. И если бы у него и появились проблемы, он не стал бы с ней делиться. Таким Олег был всегда. Наверное, от отца она действительно ничего не могла узнать о его врагах или делах. Но, может, она что-то услышала или заметила сама? Это мне предстояло узнать, но не сегодня.
Я встал и вышел, чтобы выключить радио. На часах было полдевятого. За окном унылым шарканьем звучала метла дворника. Вернувшись на кухню, я спросил:
– Хочешь покурить?
Она кивнула и поставила чашку. Курить девчонка умела, даже когда не заботилась о том, как выглядит со стороны. Несколько раз затянувшись, я снова спросил:
– Что ты теперь собираешься делать?
– Не знаю.
– Но ты же не останешься здесь?