– Откуда вам знать! – крикнула она еще раз, но уже не так пронзительно. – Вот тебе… или тебе? Особенно тебе? – Она повернулась ко мне лицом. – Да никто из вас не знает, а я знаю. Он был моим отцом!
Последнюю фразу она кричала на пределе своих голосовых возможностей и, выпулив последние слова, запустила в Иваныча стаканом… Я был уверен, что конкретно она ни в кого не метила. Стакан попал Иванычу в плечо и залил рукав пиджака. Тот вскочил со своего кресла. Котик тоже поднялся со стаканом в руке. Я подошел к девушке.
– Дина, дорогая, послушай…
– Уходи, не трогай меня. – Она пыталась держать себя в руках.
– Послушай, я понимаю, что ты сейчас чувствуешь…
– Нет! Если бы понимал, то давно оставил бы меня в покое!
Она подбежала к двери, ведущей в прихожую, и распахнула ее.
– Вон отсюда! Выметайтесь! Все до единого!
Я кивнул парням. Они допили и начали собираться. Иваныч носовым платком размазывал пятно по рукаву.
– Подождите меня на улице, – обратился я к ним, – я выйду через секунду.
Когда они ушли, я уже было открыл рот, чтобы поговорить с Диной, но она моментально оказалась в кресле Олега, поджав под себя ноги, и зажала рот рукой. Она снова начала плакать.
– Послушай, – сказал я, – на твоем месте я бы прилег ненадолго.
Она не ответила.
– Мне нужно уйти на часок, но потом я вернусь и мы поговорим.
Дина не реагировала. Я молча посмотрел на нее с минуту, а затем вышел, тихонько закрыв за собой дверь.
Они стояли прямо за калиткой, на тротуаре. Иваныч все оттирал свой рукав. Когда я появился излома, они оба посмотрели на меня.
– Извините, что так вышло, – сказал я, закрывая за собой калитку, – для нее это очень тяжелый день.
– О Господи, – ответил Котик, – не берите в голову. Ее можно понять.
– Да, бедная девочка. – промямлил Иваныч.
Я достал из бумажника полтину и протянул ему.
– Возьмите. Это на чистку вашего пиджака.
– Нет-нет, Григорий Сергеич, я не возьму, – забеспокоился Иваныч.
Но я знал, что он возьмет, и в конце концов он сломался.
– Я считаю, нам все равно необходимо выпить где-нибудь вместе, – предложил я.
Иваныч посмотрел на часы.
– Я вряд ли смогу, – сказал он, – через двадцать минут мне надо быть на работе.
– А вы? – обратился я к Котику.
– Я готов. До шести я свободен.
– В таком случае, я прощаюсь, – сказал Иваныч.
В его голосе чувствовалось сожаление из-за того, что он упускает хорошую возможность нажраться на халяву. Мы пожали друг другу руки.