– Придешь вечером ко мне? Будут сестры… Решай сам, ты не обязан!
Васко послал мне одну из своих широких ласковых улыбок, всегда ободряющих, независимо от обстоятельств.
– Что у тебя есть в холодильнике?
Мое лицо приняло сокрушенное выражение, я пожала плечами: исчерпывающий ответ.
Он резко откатился в кресле и небрежно закинул руки за голову. Бросил на меня взгляд, в котором не было места иллюзиям, и помолчал, выбирая подходящую реакцию. Отчитать меня, словно школьный учитель нерадивого ученика? Или махнуть рукой и похихикать над моим легкомыслием? Я едва справлялась с рвущимся наружу смехом.
– Мадлен! – прорычал он. – Я уже предупреждал тебя: если ты и дальше не будешь питаться хотя бы относительно нормально, мне придется в конце концов поселиться у тебя!
Я сдалась и громко расхохоталась, тогда как Васко расстроенно смотрел на меня, чего я предпочла бы не замечать. Из-за меня он переживал, и это было невыносимо. Я и раньше мучилась, если приходилось огорчать тех, кого люблю, а теперь это стало совсем нестерпимо. Но тут я ничего поделать не могла.
– То есть мы можем рассчитывать на тебя? – я надеялась, что вопрос прозвучал лукаво.
Вместо ответа он закатил глаза. Я выиграла.
Два часа спустя я с удовольствием наблюдала за Васко, безраздельно царившим на моей кухне. Он насвистывал, роясь в шкафах в поисках того, что сможет добавить к своим покупкам. Мне всегда нравилось следить за Васко, колдующим у плиты. Он был и оставался жизнелюбом, причем не просто гурманом и тем, кто всегда готов ловко откупорить последнюю бутылку, а также все последующие. Он был истинным гедонистом, потому что обожал угощать гостей, с восторгом набрасывающихся на приготовленные им блюда, зачастую обильно сдобренные специями, но всегда невероятно вкусные. Васко получал огромное удовольствие, когда делился: я редко встречала настолько щедрых людей. На самом деле, из всех, кого я знала, таким был только он.
Я сидела за столом и любовалась им. Он пробовал свою стряпню, добавлял приправы, все перемешивал и при этом двигался в такт африканской музыке, которую лишь с натяжкой можно было считать танцевальной.
– Нальешь и мне бокальчик? – попросила я, заметив, что он отхлебнул из своего.
Он покосился на меня через плечо.
– Ты уверена?
– Не беспокойся, всего глоток – я намерена провести вечер не в постели и не согнувшись над унитазом.