И Алена выбросила в воздух сжатый кулак.
Я изумилась, насколько она все неправильно помнила, но спорить не стала. Лишь спросила:
– А Митя?
– Что Митя?
– Вы с ним… это?
– Никакое мы с ним не “это”, чокнутая, – возмутилась Алена. – Он помогал мне с сочинениями, потому что ты от меня отвернулась, а я ему – с математикой. Ты что, решила в него втюриться на старости лет?
Мне стало очень стыдно, к тому же я смутилась.
– Когда ты узнала, что ты еврейка? – спросила я, чтобы уйти от неприятной темы.
– Я всегда знала, что я еврейка. Наша настоящая фамилия – Зимельсон. Ее поменяли во времена НЭПа. Теперь я опять Зимельсон. Я целый год готовилась к экзаменам, потому что с самого детства знала, что хочу уехать в Израиль. Мои родители тоже собираются через пару лет на ПМЖ, если у меня тут все получится. Вообще-то я хотела поступить в школу возле Тель-Авива, где живут папины родственники, но меня почему-то распределили сюда.
– Это рок, – заключила я.
– Не рок, а твои заморочки, но хай будет по-твоему, – не стала спорить Алена Зимельсон.
– А ты почему никому в школе не рассказала, что уезжаешь? – поинтересовалась я.
– Потому же, почему и ты. Нафиг надо, чтобы учителя мне оценки занижали в последней четверти. У них все еще Совок в головах. Ну, может, кроме твоего папы, – исправилась она. – А братве я рассказала на вечеринке у Языкова, на которую ты, как обычно, не явилась. Мы все лето тусовались всем классом на даче у Андрюши и прощались. Но мы будем переписываться. И с Митей тоже обязательно будем.
Так я ей и поверила. Алена никогда не была сильна в эпистолярном жанре, а по литературе всегда получала тройки.
– Ты уже знакома с этим дылдой? – Она показала пальцем на Тенгиза.
– Ага, – с гордостью первопроходца ответила я. – Он ништячный мадрих.
Алена скривилась.
– Давай попросимся у него в одну комнату.
Так мы и стали жить в одной комнате с Аленой, которая выбрала кровать напротив моей, с правой стороны окна.
Мы проговорили миллион часов, наверстывая упущенные годы, и даже забыли, где находимся.
Выяснилось, что тот Жовтневый район, в котором я жила, и та школа, в которой училась, очень отличались от тех, где провела Алена последние пять лет, как будто были разными декорациями одного и того же спектакля. Или разными спектаклями в одних и тех же декорациях. Это открытие повергло меня в глубокое недоумение. Но все равно я испытывала облегчение, радость, а может быть, и счастье.