– Захолустье это не произвело впечатления. Нет, вернее будет сказать, произвело. Самое унылое. Этакий пыльный городишко, где каждый встречный мнит себя приятелем. Они совершенно бесцеремонны, невоспитанны, наглы и понятия не имеют о чувстве такта и личном пространстве.
Это было сказано со вполне искренним возмущением.
– Я искренне не понимала, почему Станислав позволяет это панибратство? Потом, правда, осознала, что эти люди – единственные, до кого он способен дотянуться, запертый в клетке своих земель. И посочувствовала даже. До первой беременности. У меня долго не получалось зачать, хотя Станислав исправно навещал мою спальню.
Странная жизнь. Милдред так бы не смогла. А как смогла бы? Мужчины в ее жизни не задерживались. И если в первый раз ее душили обида и горечь непонимания, чем она заслужила их уход, то потом Милдред пришла к мысли, что так даже проще.
Отношения требовали слишком многого. А у нее имелась и работа.
Лука вот ничего не требовал. Сволочь.
– Три года я сидела там безвылазно. Первое время вовсе не покидала поместье, благо Станислав был совсем не против того, чтобы я занялась его благоустройством. Это был совершенно ужасный мрачный сырой дом, где просто-таки невозможно было находиться.
Она подошла к самой воде.
Искусственный пруд имел форму правильного овала. С одной стороны вдоль берега выстроились одинаковые белые лавочки. С другой его окаймляли кудрявые ивы, правда, по осеннему времени утратившие часть листвы. И желтый цвет в их гривах казался сединой.
– Через год я умоляла его отпустить меня. Обещала вернуться, но Станислав был неумолим. Нет, я могла бы уйти, но тогда пришлось бы расторгнуть брак. И деньги вернуть. Он бы оставил что-то на жизнь, но я привыкла к определенному уровню.
А еще сама мысль о необходимости работы внушала ей отвращение. Как и подозревала Милдред, мысль о разводе. Бывшая супруга того самого Эшби… в свете, кажется, разводы не приняты.
– И да, – миссис Эшби склонила голову, – развод уничтожил бы мою репутацию. Что мне оставалось делать? Заняться этим убогим городком. Я основала школу. Нашла учительницу. Знаю, мой супруг был бы рад ее трахнуть, но боялся. Он оказался суеверным засранцем. Чертовым засранцем, который жил в той истории, что не одну сотню лет разменяла. А заключая договор, он и словом не обмолвился о проклятии.