, которого обычно мы зовем
Макси. Это приводит меня к слову
„максима“ и к воспоминанию о том, что тогда (как и в упомянутом вначале случае) речь шла о модификации известной максимы. Как ни странно, в связи с этим мне приходит на ум не эта максима, а следующая:
„Бог создал человека по своему подобию“, и измененная ее редакция:
„Человек создал бога по себе“. Вслед за этим сразу же появляется воспоминание об искомом: мой друг сказал мне тогда на улице Андраши:
„Ничто человеческое мне не чуждо“, на что я, намекая на психоаналитический опыт, ответил
: „Ты должен продолжить и признать, что ничто животное тебе не чуждо“».
«После того как в конце концов у меня появилось воспоминание об искомом, вначале я не мог рассказать об этом в обществе, в котором как раз находился. Молодая супруга приятеля, которому я напомнил о животной сущности бессознательного, тоже была среди присутствующих, и я должен был знать, что к ознакомлению с такими неутешительными научными выводами она была совсем не подготовлена. Благодаря забыванию я избежал ряда неприятных вопросов с ее стороны и бесперспективной дискуссии, и именно это, должно быть, явилось мотивом „временной амнезии“.
Интересно, что покрывающая ассоциация навела на след фразы, в которой божество низводится до человеческой выдумки, тогда как в искомой фразе указывалось на животное в человеке. Стало быть, общим является capitis diminutio. Целое, представляет собой лишь продолжение стимулированного беседой хода мысли о понимании и прощении.
То, что в этом случае искомое обнаружилось так быстро, возможно, обязано и тому обстоятельству, что из общества, в котором оно подверглось цензуре, я сразу удалился в безлюдную комнату».
С тех пор я провел многочисленные другие анализы в случаях забывания или ошибочного воспроизведения последовательности слов, и совпадающий результат этих исследований склонил меня к предположению, что механизм забывания, выявленный в примерах «aliquis» и «Коринфская невеста», имеет чуть ли не всеобщую законную силу. Как правило, не очень удобно сообщать о таких анализах, поскольку, подобно упомянутым выше, они всегда приводят к интимным и неприятным для анализируемого человека вещам; поэтому я и не буду далее приумножать число подобных примеров. Общим во всех этих случаях независимо от материала остается то, что забытое или искаженное тем или иным ассоциативным путем связывается с бессознательным мыслительным содержанием, от которого исходит воздействие, проявившееся как забывание.