Как покаяться душе потом?
Когда тело бьёт её кнутом,
Изрыгая хохот ртом своим:
– Ты ж хотела? Получай экстрим!
И хотела бы душа спастись, только тело ей кнутом хлобысь! Раз, и два, и три, четыре, пять
– Буду я теперь с тобой играть.
Душу в жертву Ты приносишь мне.
Скуку любишь ты топить в вине,
Горе травкой любишь разбавлять.
Как же мне с тобой не поиграть?
Книга первая. Неволя.
Мой первый срок.
Глава первая.
Впервые на Новочеркасский централ меня привезли, с одной из моих знакомых по воле, Любкой Пипеткой, этакой пацанкой, наркоманкой, цыганской породы. В отстойнике мы с ней договорились держаться друг друга, и если вдруг, что, биться как Печенеги. Для непосвященных поясню, отстойник это как вокзал, для приезжающих и уезжающих. Некоторое время здесь дожидаются своего распределения по камерам. Дождались и мы. Нам вручили по матрасу. Шнырь сунул кружку, миску, ложку без черенка, и нас повели по лестницам и продолам. (коридорам)
Потом постовой открыл дверь в хату, и мы увидели крохотную камеру, на четыре шконки. Я шепнула Любке:
– Это кумовка.
Поясню, кумовка, это камера для раскрутки. Здесь встречают очень тепло, заботливо. Выводят на разговор, пытаясь разузнать то, чего ещё не знают органы. И, соответственно, потом докладывают куму-оперу. (Есть, конечно, кумовки пресс.хаты, там бьют, ломают людей, но не у женщин).
Встречала нас очень кучерявая, какая-то квадратная, невысокого роста девушка, лет двадцати. Вера, с чудной фамилией Сказка. После того, как за нами захлопнулась дверь, она начала хлопотно суетиться, предлагая попить чайку. Камера была такая маленькая, что между двухъярусными шконками, в проходе, надо было протискиваться бочком. Я обратила внимание на бочку. Ну, парашу. Она была выдраена до блеска. На тюрьме это заменяло не только телефон, но и средство для почты и гревов.
Сказать, что я расстроилась, после того, как нас определили в кумовку, значит ничего не сказать. Я была в отчаянии, так как знала, что потом, в общей хате, придётся объяснять, доказывая, что ты не стукачок. А с тех, кто долго сидит в кумовке, могли и спросить. У женщин частенько и по беспределу.
Первым делом я громко и смачно плюнула в бочку, а потом шепнула Пипетке на ухо:
– Не базарим. Только поём.
И мы, запрыгнув на верхние шконки, начали свой концерт.