– Я думала, он больше.
Я постаралась погрузиться в эти минуты, словно они были последними мгновениями покоя в земном мире. Если я когда-нибудь попаду на небеса и окажется, что там ничуть не лучше, чем в этом стареньком автобусе с тощим задавакой и сестрой, цыкающей зубом снова и снова, – мне вполне хватит.
Однако до вечного блаженства было ещё далеко. Я ехала получать среднее образование.
По мере того как автобус миновал стоянку трейлеров, дома становились больше, аккуратно подстриженные лужайки перед ними – зеленее, а число ржавых развалюх вроде нашей машины заметно сокращалось.
Вскоре автобус со скрежетом остановился, двери с шипением разошлись, и в них ворвалась шумная толпа детей. Все они проходили мимо нас с Антонией. Одни не обращали на нас внимания, другие корчили рожи. И ни один не поздоровался. Впрочем, я тоже.
Антония то ли не замечала происходящего, то ли ей было всё равно. Она увлеклась красной пандой, которую старалась прицепить на кофту. Но тут на подножку вскочил Гас Альберто, самый наглый задира, вечно колесивший по кварталу на своём грязном велике. За ним по пятам тащился его дружок Зуги с физиономией, напоминающей хорька. Он со всей силы пихнул Гаса в спину, и тот от неожиданности полетел вперёд, ударившись руками об угол нашего сиденья с такой силой, что я чуть не подскочила.
Я затаила дыхание и ждала. «Прошу, прошу, прошу, прошу, уходи!» – звенело у меня в голове. Я не шевельнулась. Как всегда.
Но только не Антония. Она отпихнула Гаса обеими руками.
– Смотри, куда лезешь, урод! – выдала она.
Гас так уставился на неё, будто увидел приземление корабля пришельцев. Наконец он фыркнул и сказал:
– Ну погоди, вонючка! – но руки всё-таки убрал.
Теперь настала моя очередь пялиться на Антонию. Я поверить не могла, как легко у неё это получилось. Почти всю жизнь я переживала, что Антония, как сказала бы мама, «сходит с катушек». Она могла выдать всё, что было у неё на уме, в любой и, как правило, самый неподходящий момент. Как в тот раз на парковке возле овощного магазина, когда Антония увидела здоровенную тётку в джинсах со спущенной талией, запихивавшую в багажник своего «Фольксвагена» двадцатикилограммовый мешок собачьего корма.
– Мам, – спросила она ясным и звонким голоском, разносившимся по всей стоянке, – видишь ту тётю, которая выставила напоказ свою толстую попу? Спорим, туда можно сунуть пару четвертаков, как в автомат с жевательной резинкой?