Мадемуазель де Байи была долговязая, темноволосая уроженка Прованса с румянцем во всю щеку. Причем не в теле, а именно долговязая, при этом медлительная и злая. Свернувшись калачиком в глубоком кресле, она протяжным голосом говорила Левину самые обидные вещи, напоминая белую персидскую кошку, в приступе неги практикующуюся в выпускании на всю длину коготков. На удивление раскосые глаза и очень тонкий, крючковатый нос придавали ей сходство с японкой… А если учесть, что за ней тянулся пугающий шлейф родственников, ее можно было считать важной особой… на французский манер, конечно. Ее брат служил шофером у маршала Франции… Весьма аристократичный способ переложить свои обязанности на чужие плечи!
Принимая все это во внимание, даже за рамками службы штабного полковника вполне можно было считать ровней: но упаси бог показать, что вы его в чем-то превосходите. Особенно в интеллектуальном плане. Если дать ему понять, что он тупоголовый осел – а говорить это можно сколько угодно, пока тому не появятся доказательства! – то наказание за подобное безумство не заставит себя ждать, в этом можно не сомневаться. Оно и правильно. Подчеркивать свой ум как-то не по-английски. Нет, англичанину такое точно не пристало. А долг полевого офицера в том и заключался, чтобы по мере возможности поддерживать в войсках именно английские порядки… Так что штабной офицер обязательно поквитается, если кто-нибудь в полку поставит его ниже себя. И поквитается в самой достойной манере. Даже представить невозможно, как очередной безалаберный штабной уоррент-офицер поступит с твоим рапортом. А потом тебя охватывает беспокойство и изводит тревога, после чего вариантов остается только два – либо ждать позорного увольнения, либо молиться о переводе в любое другое подразделение, армия ведь большая…
Все это выглядело очень противным. Имеется в виду не столько результат, сколько сам процесс. В целом Титженсу было наплевать, чем заниматься и где служить, лишь бы держаться подальше от Англии. По ночам сама мысль об этой стране, забывшейся сном по ту сторону Ла-Манша, приносила ему невыразимые душевные мучения… В то же время старика Кэмпиона он любил и скорее служил бы под его началом, нежели у кого-то другого. Тот набрал к себе в штаб весьма достойных парней, в том смысле, что с ними можно было поддерживать достойные отношения… Если в этом, конечно же, была необходимость… Поэтому Титженс лишь сказал: