– А ты помаду проверь, – решила посмеяться я. – Вы что, шпионских фильмов не смотрели?
– Погляди, – приказал Алёша. – А ты платье снимай.
– Ещё чего? – вытаращила я глаза.
– Снимай, говорю! – рявкнул он и придвинул стол к стене так, что я оказалась неприятно зажата.
– Ладно, ладно, – запаниковала. Можно и раздеться. Всё равно ведь не отстанут. – Отвернитесь. Чего рожи вытянули? Многого прошу? Всего лишь отвернуться.
Они, как ни странно, отвернулись. Платье я стянула и, прикрываясь рукой, отдала его Алёше.
– Держи. Только кроме булавки ничего не найдёшь.
– А я не расстроюсь, – заявил он. – У тебя есть прочие интересные места, чтобы попрятать. И трогать их приятнее.
– Ты это брось, – краснея, пригрозила я. – Мысли дурные оставь при себе. Я девушка порядочная.
– А я порядочный парень.
– Вот уж сказки.
Платье, естественно, оказалось всего лишь платьем. Тут я поняла, что очередь дошла до меня, и совсем вжалась в стену. Не было два года мужика и не надо. Ещё два года потерплю.
– Алёша, давай договоримся, – кривовато улыбнулась я. – У меня ничего нет. Хочешь, поклянусь? Чем угодно, только не тронь.
Он почесал за ухом, посмотрел на товарища у двери.
– Выйдешь? – спросил. Тот потоптался и нехотя вышел.
– Что это значит? – поглядывая за плечо Алёши, заскулила я. – А? Алёша… Договоримся?
– Договоримся, – кивнул он и попёр на меня.
Стало ясно: не договоримся.
Далее наступили ужасные минуты моей жизни. Этого позора никогда не забыть.
Алексей впечатал меня в стену, хоть я и так готовилась с ней слиться. А ещё попискивала и боролась с желанием ударить. Зубы ныли при одной мысли, что Алёша не останется в долгу и заедет кулачищем мне по физиономии. Он наверняка бы заехал в ответ. В общем, я попискивала, не решаясь замахнуться, а он с довольным пыхтением меня ощупывал и осматривал, но в его понимании это был обыск. Конец вообще оказался непредсказуемым.
– Титьки у тебя балдёжные, – сказал он, после чего полез целоваться.
Я и до этого момента никакого удовольствия не испытывала, так тут совсем собралась помирать. Сжала губы, вытаращила глаза. Щеки как-то сами надулись, и я испугалась забрызгать Алёшу слюной. Если бы малость помедлила, то непременно бы забрызгала, но мне удалось вовремя завертеть головой. Ему стало неудобно, он отодвинулся. Поплевав в сторонку, я заорала: