– Итак, мингер Вандердеккен, – заговорил бессердечный маленький человек, – все кончено! Я и знал, что это так будет! Но не забудьте, что мне теперь следует с вас еще один гильдер и что вы обещали непременно уплатить мне за все; все, вместе с лекарством, это составит три с половиною гильдера, при условии, что вы вернете мне склянку из-под лекарства!
Филипп, который в первую минуту по пробуждении не мог дать себе вполне ясного отчета в том, что происходит, постепенно очнулся.
– Вы получите ваши три с половиною гильдера и вашу склянку тоже, господин Путс, – сказал он, вставая с кровати, – можете быть спокойны!
– Да, да… Я знаю, что вы намерены уплатить мне, если только будете в состоянии. Но вот, видите ли, мингер Филипп, это, может быть, будет еще не так скоро; неизвестно, когда еще вам удастся продать ваш домик. Вы, может быть, не скоро найдете на него покупателя. Но я не желаю слишком налегать на людей, когда у них нет денег, и вот что предложу. На шее у вашей покойной матушки есть маленькая вещица; она не имеет никакой ценности, решительно никакой, но для доброго католика это все-таки святыня. Так вот, желая вам помочь в вашем затруднительном положении, я готов взять эту вещицу, и мы с вами будем квиты! Я буду считать, что вы мне уплатили сполна, и дело будет с концом.
Филипп слушал внимательно; он знал, на что намекал этот маленький негодяй: на ту священную реликвию с частицей Животворящего Креста, над которой его отец произнес свою страшную клятву. Никакие миллионы не могли бы заставить его расстаться с этим предметом.
– Уходите отсюда! – резко произнес Филипп. – Уходите сейчас же! А деньги свои вы получите.
Но мингер Путс отлично знал, что оправа святыни, представлявшая собою небольшой квадратный ящичек из чистого массивного золота, стоила в десять раз более того, чем ему следовало получить; кроме того, ему было известно, что и самая святыня стоит громадных денег, и так как в то время такие святыни ценились очень высоко, то был уверен, что выручит за нее очень почтенную сумму. Прельстившись ею в тот момент, когда он был в комнате усопшей, он снял ее с шеи покойницы и спрятал у себя на груди. А потому он продолжал уговаривать Филиппа:
– Мои условия выгодные, мингер Филипп, и вам лучше было бы согласиться на них. Ну, какая вам может быть польза от такого хлама?