Деннистоун всегда лелеял мечту в каком-нибудь заброшенном уголке Франции найти бесценный манускрипт.
Чувство радости охватило его, но оно тут же исчезло. Скорее всего, это скучный молитвенник издания Плантана около 1580 года. Вряд ли коллекционеры давным-давно не обшарили вдоль и поперек местечко, находящееся так близко к Тулузе. Однако отказываться глупо, а то потом будешь корить себя всю оставшуюся жизнь.
И они двинулись в путь. По дороге Деннистоуну пришло на ум, что ризничий как-то странно себя ведет: сначала он мучился сомнениями, а потом его вдруг охватила решимость.
И Деннистоун испугался – а не хотят ли его, приняв за богатого англичанина, заманить в трущобы и убить? И он решил затеять с ризничим разговор, во время которого довольно неуклюже сообщил, что завтра рано поутру к нему присоединятся двое друзей. К его изумлению, ризничий тут же почувствовал облегчение – беспокойство, мучавшее его, исчезло.
– Это прекрасно, – бодро произнес он, – это просто замечательно. Мсье будет путешествовать в компании со своими друзьями, они всегда будут рядом. Да, в компании путешествовать хорошо… иногда.
Последнее слово было добавлено по размышлении, после этого бедняга снова впал в тоску.
Вскоре они подошли к каменному дому – он был гораздо больше расположенных по соседству. На двери был вырезан герб – герб Альберика де Молеона, потомка по боковой линии, как объяснил мне Деннистоун, епископа Жана де Молеона. Этот Альберик де Молеон был каноником Комманжа с 1680 по 1701 годы. Здание, как и остальные в Комманже, имело обветшалый вид, верхние его окна были закрыты ставнями.
На ступеньках ризничий на минуту остановился.
– Может быть, – сказал он, – может быть, у мсье все-таки нет времени?
В то же мгновение дверь приоткрылась, и из-за нее высунулось лицо – гораздо моложе, чем у ризничего, но с тем же горестным выражением. Правда, вызвано оно было не страхом за себя, а сильной тревогой за другого человека. Оказалось, что обладательница лица является дочерью ризничего. И если бы не то выражение, о котором я упомянул, ее можно было бы назвать красавицей. При виде отца, сопровождаемого крепким незнакомцем, она просияла. Отец с дочерью обменялись несколькими репликами, из которых Деннистоун уловил лишь слова, произнесенные ризничим: «Он смеялся в церкви», – и на лице девушки появился ужас.