– Я виновата. Виновата, – снова повторяю, словно заезженная пластинка одну и ту же фразу, преследующую меня каждый день все эти гребаные пять лет.
– В чем?
– Что не выслушала Мишку. Что бросила в него вазу. Что поверила в его измену. Что не поехала с ним. Что не сдохла рядом под тоннами льда и снега. А вместо этого теперь пишу нископробную похабень, раз за разом воспроизводя в памяти то, что никак не могу забыть. Его руки на жопе проклятой пробирки, затянутой в белый халат. От цвета которого резало глаза, как когда на снег смотришь на солнце. Проклятый снег.
Теперь
Ее руки были так нежны. Он прикрыл глаза, понимая. Что умирать рядом с этой прекрасной незнакомкой совсем не страшно. Лишь бы чувствовать ее тепло, вдыхать аромат ее дрожащего от нервного возбуждения шикарного тела. Только бы не потерять тонкую связь, свившуюся в огненную пружину в воняющем сырстью, тленом и смертью воздухе.
– Какого хрена ты творишь? – прохрипел бородатый полутруп, когда я попыталась откатить его к стене, туда, где нашла тюк прелой соломы. Не могу же я позволить человеку откинуть кеды на земляном полу. Кроме того запах крови скорее всего привлечет крыс, а в мои планы не входит столь «приятное» соседство. Хотя, с трупом коротать дни тоже то еще удовольствие. Черт его знает, сколько времени я проведу в этом каменном мешке. И по какомцу поводу вообще меня заточили в узилище, да еще не пойми с кем. Может этот страдалец преступник. Точно, маньяк. У него же на морде написано «потомок чикатилы».
– Хотела осмотреть твою рану. А тут ни черта не видно, – мое пыхтение потонуло в яростном рыке спасаемого. – А ты тяжелыйм оказался, как дохлый мамонт.
– Ты врач?
– Нет, я лингвист историк. Специалист по мертвым языкам.
– А выглядишь, как девка с трассы. Дешевая девка. Хотя, за толстых леопардов наверняка накидывают дальнобои. Они экзотику уважают, – издевательство в тоне придурка показалось мне несвойственным для умирающего в муках. И я решила обидеться. Бросила его прямо в вонючую застоявшуюся лужу под самым протекающим оконцем. Да кто он такой этот хмырь, чтобы меня оскорблять?
– Ну и валяйся тогда тут, – фыркнула я, одергивая подол.
Чертово платье, слишком узкое и совсем «не по погоде», сковывало мне движения. Туфлишки, которые мне подогнал «заботушка» Лясик, тоже не радовали скороходностью.