– Да что вы?
Врач отошел к столу, позвенел какими-то инструментами и сделал запись в журнале наблюдений.
– Стакан с водой, – Фредрик говорил медленно и внятно. – Будьте любезны вылить воду в раковину. Это может быть яд.
Врач озадаченно нахмурился, но все-таки вылил воду в раковину. И тут же вновь наполнил стакан.
Кран по-прежнему протекал.
Через час принесли еду. Он съел немного фруктов, несколько маслин и кусочек белого овечьего сыра. Заснул и через четыре часа проснулся от голосов в палате. Он слушал, не открывая глаз.
– Дрюм уже успел связаться с учеными из окружения Захарии Сичины?
– Понятия не имею.
– А он когда-нибудь делал официальные заявления о находках полковника Говарда Вайса? Я имею в виду комнату Дэйвисона.
– В «Эпиграфикал Спектрум» он высказал сомнение в истинной ценности надписей.
– Ничего другого и не следовало ожидать. Что же ему тогда здесь понадобилось?
– Не забывайте, что он приехал не сюда, а в Александрию.
Фредрик чуть разлепил ресницы. Он никогда раньше не слышал этих голосов и не видел этих людей. Один из них был коренастым темноволосым крепышом с огромной бородой и в очках в стальной оправе. Другой – высокий и худой, лысоватый, с большой родинкой на левой щеке. Брюки цвета хаки велики как минимум на два размера. Обоим под пятьдесят. Причин просыпаться Фредрик не видел.
– Он один из лучших в мире.
– Удивительный народ эти норвежцы. Сначала Тур Хейердал, теперь Фредрик Дрюм.
– Он отличный специалист. Многие университеты жаждут заполучить его в профессора. Кроме того, я слышал, он еще и знаток вин. Мило. Но нам пора. Встреча с Саладином через полчаса.
Фредрик услышал, как закрылась входная дверь, и щелчком сбил с простыни муху.
Захария Сичина. Фредрик прекрасно знал это имя, как и другое – полковник Вайс. Надписи в комнате Дэйвисона. Он совершенно не сомневался, что имели в виду эти господа. Но какое отношение все это имело к нему и его нынешнему местонахождению? Он был далек, как никогда, от всех египтологов вместе взятых и их постоянных драчек. Что могло заставить двух уважаемых египтян притащиться к постели больного норвежца? И каким образом им вообще удалось пронюхать, что он в Каире?
Даже если соленая вода Атлантического океана вдруг заменится благородным вином из Бордо – ради бога. Но без него.
В палату вошла санитарка с совком для мусора и шваброй.