– Мисс Стоунбрук, верно? – он наклонил голову, и Мадаленна кивнула в ответ. – А мистер Смитон не сказал, где его можно найти в Портсмуте?
– Он собирался остановиться в гостинице «Дэйзи».
– Милое название.
Мадаленна вышла на порог, стараясь не запачкать платье поношенным передником – ей вовсе не хотелось заново оплачивать услуги портнихи и выслушивать упреки Бабушки. Едва она взялась за лейку и лопату, как ощутила блаженное спокойствие, она даже почти не замечала мистера Гилберта, и только вымуштрованные хорошие манеры напомнили ей, что гостя необходимо пригласить в дом.
– Может быть вы подождете мистера Смитона в доме? – она так усердно копала землю, что все руки до локтей стали черными.
– Боюсь, у меня не так много времени. Он не сказал, когда именно приедет?
– Нет.
– А куда именно он уехал?
– На собрание в клуб.
Мистер Гилберт вдруг осел на землю и устало прикрыл глаза; Мадаленна нахмурилась, она вовсе не собиралась оказывать первую помощь какому-то знакомому мистера Смитона, и вся ситуация становилась гротескной.
– Полагаю, вам стоит пройти в дом.
– Благодарю.
Мистер Гилберт прошел в открытую дверь, а Мадаленна, подперев маргаритки, направилась к рукомойнику. Может быть эти цветы и были свидетелями печали и скорби, но это вовсе не означало, что про них можно забыть и дать им медленно погибнуть на открытом солнце; не их вина, что цветение одних пришло на время увядания других. Мадаленна считала, что цветы понимают абсолютно все и слышат каждое человеческое слово. Однажды она поделилась своими мыслями с Дафной, и та в шутку назвала ее сумасшедшей; больше Мадаленна об этом не говорила.
Она надеялась не застать мистера Гилберта в гостиной, однако когда она зашла, он все так же стоял посередине комнаты и смотрел в окно; там все так же блестела река, и дым из пекарни через поле поднимался над кромками деревьев. Мадаленна часто засматривалась на эту пастораль и представляла себя одной из героинь тетушки Поттер и мечтала написать что-то подобное для детей, только вместо кроликов у нее бы жили барсуки.
Она прошла к столу и сложила посуду после завтрака в одну стопку, потом смахнула крошки со скатерти, и вытрясла занавески; будничные дела отвлекали ее от разных мыслей, и она снова уходила в себя, и весь мир переставал иметь для нее хоть какое-то значение. Мистер Гилберт не просил развлечь его разговором, и Мадаленна была ему за это благодарна. Он читал что-то свое, не требуя никакого внимания к себе, и постепенно Мадаленна совсем забыла о нем. Нечаянно нашелся новый выпуск «Пейзажа века», и она погрузилась в чтение о Фредрике Чёрче, временами что-то подчеркивая карандашом; тишину нарушал только тихий ход часов.