Жизнь Иоанна Грозного складывалась так, что имелось несколько случаев для составления духовных грамот. Не исключено, что так оно и было. Так, события 1553 года указывают нам на наличие завещания государя.
После ухода Грозного в мир иной на Руси вновь наступило неспокойное время. Время, когда постоянно возникали заговоры одних боярских кланов против других, а также против власти, в которых старались найти вину правителей или их соратников во всех происходящих в стране событиях, причем не только в социально-политических, но и в стихийных бедствиях.
Кого же на самом деле упомянул покинувший мир государь в своей духовной грамоте в качестве приближенный своему наследнику, и включал ли? Имена называются разные.
Однако ни один из правителей Смуты, ни один из представителей околовластных структур ни разу не представил в оправдательных или обвинительных целях подлинное завещание царя Иоанна IV Васильевича. Никто никогда не предъявил его в качестве изобличающего кого-нибудь из представителей высших правящий кругов в незаконном захвате власти, незаконном уничтожении или удалении неугодных лиц из числа приближенных.
Казалось бы, чего проще – зачитать текст духовной прилюдно, перед народом, который тут же примет оглашение завещания как должное и начнет действовать в угоду глашатаям – либо продолжить жить своим чередом, либо поддержать восстание, угодное тем, кто считает себя истинными правителями. Однако ни Борис Годунов, ни Лжедмитрий I, ни Василий Шуйский, ни другие представители боярских и княжеских родов, считавшие себя кандидатами в регенты наследнику престола или непосредственно в государи, не использовали такую возможность.
Кто же из современников Иоанна Грозного упоминал о его завещании?
Его личный лекарь, фламандец Иоганн Эйлофф, отписавший в Польшу о том, что царь назначил четырех регентов (Никиту Романова-Юрьева, Ивана Мстиславского и еще двоих бояр). Причем в его сообщении, о котором в своем донесении от 24 августа 1584 г. из Люблина упоминает кардинал А. Болоньетти, содержатся сведения о большом раздоре между регентами и о тяжелой болезни Никиты Романова-Юрьева.12
Или посол Джером Горсей, который говорит то о четырех, то о пяти регентах. Причем главным он называет Б. Ф. Годунова, а И. Ф. Мстиславского, И. П. Шуйского, Б. Я Бельского и Н. Ю. Романова – его помощниками. Он упоминает о них в своем сочинении несколько раз, но каждый раз состав регентов у Горсея разнится: то он не упомянет Б. Я. Бельского, то упоминает только его и Б. Ф. Годунова