Жену оставил юный Джонс,
едва успев жениться.
Хуррýмский край позвал его,
афганская граница.
Джонс гелиографи́стом был.
[2]Супругу до разлуки
Он связи выучил, начав
с азов своей науки.
И ум его к её красе
летел не наудачу:
Сам Аполлóн курировал
приём и передачу.
С утра до вечера с горы
сигналил Джонс приветы,
К которым присовокуплял
разумные советы.
Сигналил он: опасна лесть
армейской молодёжи
И генералов, что, увы,
сластолюбивы тоже,
Из коих слаще всех поёт
коварные рулады
Проклятый Бэнгз (сей генерал –
герой моей баллады).
Скакал со штабом Бэнгз. Глядит,
с горы, как сумасшедший,
В долину гелиограф шлёт
депешу за депешей.
Да что там, Господи, стряслось? –
Чума? Пожар? Восстанье?
И Бэнгз со штабом стал читать
воздушные посланья.
«Ко-тё-нок мой род-ной…». Ого!
Да что он, «под парáми»?
Какой «котёнок» может быть
в служебной телеграмме?
Тире – две точки – вновь тире…
«Лю-бовь мо-я…». Проклятье!
И кто с горы всю эту чушь
несёт, хотел бы знать я!»
Дубина адъютант молчит,
а штаб глядит с ухмылкой,
Внося в блокноты всё, что Джонс
с горы сигналит пылко:
«Голубка, с Бэнгзом проводить
не смей ни дня, ни часа;
На пограничье не найти
опасней ловеласа!»
Как ни была б Любовь слепа,
но люди-то ведь зрячи.
Передаёт супруге Джонс,
ревнивый и горячий,
Пикантные подробности
из генеральской жизни.
Все точки и тире полны
жестокой укоризны.