Он открыл массивный графин из граненого хрусталя, стоявший возле портрета, и плеснул коньяка себе в стакан.
– И ДИМАС наконец-то начал выдавать результаты. Можешь мной гордиться, Бегонья.
Он отпил глоток, почувствовал, как по горлу разливается тепло, и снова взглянул на фотографию.
Why she had to go I don’t know she wouldn’t say, I say something wrong, now I long for yesterday.
«Yesterday»… «Вчера»… Любимая песня Бегоньи. Она не была интеллектуалкой, она была простой женщиной. Как же так случилось, что она покинула его на пороге старости? Неужели эта проклятая болезнь не могла забрать кого-нибудь другого?
Саломон наклонился, взял виниловую пластинку из ряда стоящих прямо на паркетном полу, вытащил ее из конверта и поставил на «вертушку».
Зазвучала музыка. Струнный квинтет Боккерини. Сначала вступили скрипки, легкие, как трепет крыльев бабочки. Потом более низкий, глубокий и земной голос виолончели. Саломон подошел к окну. Красноватый отсвет городских огней, преломляясь в тумане, просачивался сквозь плотные шторы. Вдруг по телу у него прошла дрожь, словно волна по поверхности воды.
ДИМАС.
Он что-то обнаружил. Он выгнал из норы убийцу, заставил его выйти из прошлого, из путаницы нераскрытых преступлений. И пустил по его следу студентов, как свору молодых собак.
Охота началась…