– Ладно, жуйте сами свою резину, – встал я из-за стола. – Я пойду бутербродов нарежу.
– Сухомятка? – в спину возмутилась мама, фанат правильного питания. Морковь – наше всё. И устрицы, да.
– Мам, я ушёл, – отмахнулся я, направляясь в кухню. В животе урчал дикий голодный зверь. Какие, на фиг, устрицы? Есть у нас колбаса обычная, интересно? Сейчас проверим в холодильнике.
– Нет, ты это слышала, Аня? – говорил отец матери. – Жуйте сами свою резину… Хам малолетний…
– Да, за языком не следит, – подхватила она. – В приличном обществе нас не поймут.
Я закатил глаза. Они порой как два зомби – что скажут люди, что скажет общество, люди не нашего круга… Бла-бла-бла…
– Я его в лагерь на всё лето отправлю, – заявил отец. – Пусть там воспитывают.
Так. Стоп.
Аж чуть не врезался в косяк дверного проёма. Резко обернулся и пошёл назад. Отец опять всё решил за меня и без меня?!
– Что за лагерь? – нахмурился я. – Ты мне ничего не говорил.
– Спортивный, – поднял отец голову. – На море. Тебе понравится.
– С серебряными вилками?
– Да, очень хороший и дорогой, если ты об этом, – ответил отец, как ни в чем не бывало выковыривая вилкой устрицу.
– А как ты меня туда определил, если мне есть восемнадцать уже? – спросил я.
– Это уж не твоя забота, – сказал папа. – Обо всём договорился. Экзамены сдашь и поедешь на все три смены.
– А как же репетиции?
– Ну… Между сменами.
– Но осенью у нас фестиваль…
– Успеете. Нас с мамой тоже часто не будет летом, нечего тебе тут без присмотра сидеть.
– Но…
– Ты недоволен лагерем на море, сын? – возмутился отец. – Ты уже вообще обалдел, что ли?
– Да нет, за это, конечно, спасибо, – ответил я. – Но не слишком ли долго?
– Нормально, – парировал папа. – Иди уже, ешь свои бутерброды, и закрыли тему. В лагерь ты едешь после экзамена. Дина, кстати, тоже. Ну против Динки я никогда не был против. Веселее хоть будет. Ничего удивительного, что они нас вместе в один лагерь решили засунуть. – Ладно, – ответил я. – Чего мне, в самом деле, тут с вами тереться… Лучше уж на море. – И… Поосторожнее там, сын.
– Да знаю я.
Отец явно говорил о Дине. Но я всё прекрасно и сам помню. Можно не напоминать по тысяче раз – она неприкосновенная. Только смотреть, руками не трогать.
Я ушёл в кухню и нырнул с головой в огромный холодильник.
Так, колбаса и сыр есть – уже жить проще.