– Чего орешь? Дай подумать, – невозмутимо отвечает Мишин.
– Пашич, не пугай его, – просит Стасик. – А то сходит еще… под себя на моем диване, не ровен час!
– Так, Паляныцько! Бунтовать? Бунт на корабле? – поднимает брови Тарас.
Своим мужественным лицом Тарас напоминает мне Валерия Чкалова. Нормально смотрелся бы на постаменте на площади Минина. А неприличный жест, в котором застыли руки великого летчика (на самом деле – натягивающего перчатку), у Мишина, возможно, вышел бы даже лучше. У него мощно развита от природы мускулатура. Побороть Мишина невозможно. Благо то, что Тарас – здоровяк флегматичный и неагрессивный. В классе он ростом выше всех из пацанов, но все же чуть пониже Жени Башмачниковой. На школьных вечерах девочки шепчут Тарасу, чтобы пригласил Башмачникову на танец, больше никто не отважится. Тарас соглашается, он добрый, хоть по виду не скажешь. Тихая, скромная отличница Башмачникова, с простым, как у крестьянки с картины кого-то из передвижников, лицом, принимает приглашение, как бы не догадываясь, что Мишина подговорили.
Поначалу Мишин, с которым сошелся общительный Стасик, мне не нравится, уж больно ехиден, все посмеивается надо мной. Он обладает отменной памятью на факты, даты, имена. Любит поймать на неточности Стасика, когда тот выпендривается книжными знаниями. А мне лучше вообще помалкивать. Но, молчать я не собираюсь, поэтому то и дело с Тарасом у нас случаются словесные перепалки. Любимое развлечение у Тараса – разгадывать кроссворды, расти над собой. Дома у него есть разные словари, в которые то и дело заглядывает. Он вообще любит читать. Со Стасиком на пару задолбали меня цитатами из «Двенадцати стульев» и «Золотого теленка». Я из принципа этих книг не читаю. От того, что сам понимаю, «принцип» – дурацкий, злюсь еще больше.
С Паляныцько они между собой тоже пикируются, но чаще от обоих достается мне. Стасик, сволочь, умеет ударить словом не в бровь, а в глаз. На мои же оскорбления никогда не отвечает – понимает, что это я от бессилия. Периодически ругаюсь с ним и некоторое время не общаюсь, но потом все равно мирюсь, потому что с ним интересно.
У Стасика родители интеллигентные, оба инженеры, любят хорошие книги, ходят в театр, слушают магнитофонные записи Высоцкого, держатся просто, принимают меня тепло, берут с собой на настоящую рыбалку – едем на электричке, с палаткой. Я стараюсь при них больше слушать, меньше говорить, боясь попасть впросак, и только улыбаюсь. Я – как та собака, что смотрит умными глазами и, кажется, все понимает, но сказать ничего не может. Впервые в жизни ощущаю узость собственного кругозора – Мишин порадовался бы, услышав такое признание, ведь это было его целью, меня уесть.