Наконец грозная старуха Изергиль распрямилась во весь свой громадный рост, ухватилась за клюку и стала собираться в обратный путь. Цдзян взялся проводить её до перевала.
Разумеется, старуха приходила не посмотреть на меня (а может быть, и посмотреть, кто их знает, старух). Она принесла в узелке фасоль и рис. Это особый горный рис, необычайно крупный, о котором я уже наслышан. Цдзян мне как-то говорил, что от употребления его никогда не будет заворота кишок, проходит всякая боль в животе и исчезают камни в почках.
10-го августа
Везёт же мне на представления такого рода, на которые даже видавший виды БДС не пошёл бы за деньги. А вы не знаете, что такое БДС? Это бродяга дальнего следования. Мне очень даже к лицу теперь такое имя – нынче я живу почти на крыше мира. Но вернёмся к тому, с чего я начал – к «представлениям», от которых у меня слегка кружится голова и шелушится кожа.
Нынче я встал ранее обыкновенного, надеясь застать Учителя в позе «мудреца», но увы! Я едва не застал его в позе мёртвого! Цдзян по-прежнему оттачивал и отрабатывал упражнения из серии «Ю». Нравятся мне манипуляции с острыми предметами или нет, но я вынужден описать их.
Я видел множество цирковых номеров, аттракционов и замечательных сцен. Но всё это не то. Все они так или иначе направлены на то, чтобы вас поразить, удивить. Цдзян, кажется, преследовал иную цель, а сказать точнее, он вовсе не преследовал никакой цели. Он делал то, что мы делаем каждый день: дышим, ходим, разговариваем. Это оказалось частью его жизни – частью судьбы. Я сел на лавку, сколоченную из сучковатых жердей, и стал наблюдать за ним.
Цдзян покойно лежал, как на бороне, перевёрнутой кверху зубьями, на щите, из которого торчало нечто наподобие нам знакомых «смертельных игл». Так продолжалось несколько минут. Наконец он встал – его спина была чиста, как спина младенца.
Но вот по его лицу как бы пробежала судорога, оно одеревенело, а его движения стали какими-то деревянными, как бы источавшими сумасшествие или заимствованными у йогов лунг-гом-па. Я следил за Цдзяном, всё более и более расширяя зрачки. «Ого! – подумал я, – да тут нечисто», – припомнив одну из замечательных хрестоматийных фраз. А между тем Цдзян всё более сосредотачивался на какой-то мистической мысли, не доступной мне. Его движения приобретали всё более неадекватный характер и тёмную окраску, как будто вокруг него сновали сто тысяч ведьм. Казалось, что вокруг него сновали в неисчислимом количестве голов и хвостов демоны. Он их ловил, отламывал