– Но почему?
– Донатти… вы ведь тоже работаете под его началом? Так вот, он решил, что моя тема бесперспективна.
– Но изучение конденсирующих агентов очень важно для лучшего понимания ДНК…
– Да знаю я, знаю, – согласилась она. – На эту тему я собиралась писать диссертацию. Хотя на самом-то деле меня больше всего интересует абиогенез.
– Абиогенез? Теория возникновения живых организмов из неорганических веществ? Увлекательная штука. Но вы так и не защитились.
– Это верно.
– Абиогенезом обычно занимаются остепененные специалисты.
– Я защитила магистерскую диссертацию по химии. В Калифорнийском университете.
– Ох уж эта вузовская наука, – сочувственно покивал Кальвин. – Она давно себя изжила. И вы захотели двигаться дальше.
– Не совсем так.
Последовало неловкое молчание.
– Слушайте… – Сделав глубокий вдох, Элизабет начала заново. – Моя гипотеза насчет полифосфорных кислот сводится к следующему.
Сама того не сознавая, она проговорила с ним более часа; Кальвин кивал, делал пометки, изредка задавал уточняющие вопросы, на которые она с легкостью отвечала.
– Можно было пойти дальше, – заметила она, – но, как я уже сказала, меня «перебросили». А до этого чинили всякие препоны: даже снабжение простейшим инвентарем, необходимым для моей работы, практически перекрыли.
Дело дошло до крайности, пояснила она: ее вынуждали воровать оборудование и реактивы в других лабораториях.
– Но откуда проблемы со снабжением? – удивился Кальвин. – Гастингс – богатая организация.
Во взгляде Элизабет читалось, что он спросил примерно следующее: почему в Китае при таких площадях орошаемых рисовых полей голодают дети?
– Из-за дискриминации по признаку пола, – ответила она, вертя в пальцах карандаш второй твердости (который теперь всегда носила при себе – либо за ухом, либо в прическе) и со значением барабаня им по столу. – А также по общественно-политическим мотивам вследствие фаворитизма, неравенства и всеобщей несправедливости.
Кальвин пожевал губы.
– Но главным образом из-за дискриминации по признаку пола.
– При чем тут дискриминация по признаку пола? – невинно спросил он. – Кому мешают женщины-ученые? Ерунда какая-то. Чем больше специалистов, тем лучше.
Элизабет изучала его, не веря своим ушам. Кальвин Эванс производил на нее впечатление неглупого человека, но сейчас до нее дошло, что есть люди, которые неглупы лишь в одном, узком смысле. Она пригляделась к нему повнимательнее, словно оценивая возможность до него достучаться. Потом собрала волосы обеими руками, дважды скрутила их на макушке. И скрепила узел карандашом.