Они так полюбят свои тела и удовольствия, через них получаемые, что сама мысль о временности и недолговечности этих тел станет для них невыносимой. Человеческий век ограничен, таковы правила. Никакая, даже самая роскошная жизнь, проводимая в неге и плотских утехах, не будет вечной. Но сладость этих утех столь велика, что они не захотят останавливаться. Они будут требовать: еще! Еще! Еще дольше. Еще комфортнее. Еще слаще.
Они настолько полюбят жизнь в своих телах, что предпочтут забыть о неизбежности расставания с ними. Они изучат все то, что их наука сможет посчитать причиной прерывания человеческой жизни, и станут всячески избегать этого. Станут бороться за то, чтобы прожить как можно дольше. Они будут хотеть жить вечно.
Пройдет много веков, и они забудут, как все обстоит на самом деле. Забудут, что жизнь прерывается не болезнью и пулей, а твоим ангельским взором, твоими трепетными губами, твоей нежной рукой, дочь моя. Они скажут: он заболел, она попала в аварию, его застрелили. И никто не скажет: за ними пришла Смерть.
За бесконечным карнавалом медицински обоснованных и логически безупречных причинно-следственных связей никто не увидит и не узнает тебя, моя милая. И никто не будет ненавидеть тебя. Они будут ненавидеть тиранов и убийц, палачей и лихачей, пьяниц и глупцов. Они будут ненавидеть даже бактерии и вирусы – но не тебя. Ты будешь невидима. И сыта, уверяю тебя: они сами создадут себе такое количество мнимых причин смерти, а следовательно – страхов, что пиршество твое будет безграничным и роскошным во все времена.
Но я вижу, что твоя участь печальна и прискорбна для тебя. Ты плачешь и грустишь. Так вот: я знаю, как возместить тебе эту боль и уменьшить твою скорбь по всем тем, за кем ты рано или поздно придешь. Тот, кто поймет, что умирает не от болезни, старости или оружия, а просто потому, что пришел его срок; тот, кто поймет, что умирание тела – не стечение обстоятельств, которого нужно любой ценой избегать, а всего лишь один из этапов жизни – тот сможет увидеть тебя во всей твоей красоте. Он увидит тебя и поймет тебя, в нем не будет ни ненависти к тебе, ни страха перед тобой. Он сможет полюбить тебя. А ты сможешь полюбить его, дочь моя. И я разрешаю тебе помиловать такого, и не одного, а каждого из таких, кого ты встретишь на своем бесконечном пути. Я разрешаю тебе сохранить ему жизнь, и сохранять впредь столько раз, сколько тебе захочется.