В ком-то это желание – выразить себя, свои мысли и чувства – горит столь ярко, что не позволяет выбрать иной путь, кроме творческого. А у других эта потребность поначалу может быть скрыта. И скрыта столь глубоко, что поначалу вовсе себя не проявляет. Зато потом внезапно обнаруживается и пугает: как? это мне-то – творить?.. мне – писать? Да ведь я всю жизнь автобусы водил!.. (с детьми сидела… бизнес строил… на производстве впахивал…)
Не верьте этим страхам. Не верьте мыслям о том, что писать книги могут только те, у кого рано или ярко проявился дар. Во многом писательство – литературное творчество – это навык, ремесло, которому можно научиться. Это инструмент, который помогает достать сокровища, скрытые в вашем сердце. И только.
Мы, писатели, черпаем из глубокого источника. Глубокого, темного и порой труднодоступного. И когда наверх – из-под толщи каменных пластов, косных, мертвых, из-под наслоений сиюминутностей, из-под зыбучего песка неуверенности и неверия – мы поднимаем корзину с рудой, никогда не знаешь, что будет в ней: руда-обманка или золото единственно верных слов. И это так же верно для гения, как и для любого из вас.
Иногда это пугает до дрожи. Настолько, что порой гений отказывается от своего дара, боясь не повторить однажды достигнутого. Харпер Ли не сумела преодолеть себя и стала автором одной книги. Она прожила почти 90 лет, но после «Убить пересмешника» так и не сумела – или не рискнула – написать вторую книгу.
Есть и обратные примеры.
Если упрямо работать и верить, в себя и в творчество, то гением можно стать. Чехов не сразу писал гениальные рассказы и пьесы. В свой ранний период творчества он был, скорее, просто хорошим, профессиональным литератором. Но, возможно, он знал о сокровищах, которые таятся в его сердце, и сделал все, чтобы суметь их добыть.
Верьте в себя. Верьте в свое желание творить. И не отворачивайтесь от него. Если долго отворачиваться от творчества, когда оно упорно, снова и снова, прорастает в душе, если отказываться говорить, когда слова внутри звучат не переставая, если глушить себя повседневной суетой, надеясь, что голос внутри все-таки замолчит, то в конце концов этот голос превратится в боль.
Никто не предскажет, как эта боль проявит себя – через взрыв и нервные срывы, через постепенное ухудшение здоровья или через полный распад личности и отказ от собственной жизни.