. Но свойственно ли такое построение роману?
Свои аргументы к обоснованию сходного положения добавляет Д. Е. Тамарченко: «Своеобразие лермонтовской задачи состояло в том, что, с одной стороны, его интересовала история человеческой души, а, с другой стороны, нельзя было, чтобы судьба человека была связана только с той средой, к которой он принадлежал; она должна была быть квинтэссенцией судьбы человека в крепостной России, стране забитой и неподвижной. Только в таком случае персонаж романа мог быть назван героем своего времени. Эта задача и заставила Лермонтова отказаться от романа, развитие действия которого включено в единый сюжет, и создать “свободный роман”, состоящий из цикла повестей и рассказов, имеющих самостоятельное содержание и значение и в то же время неразрывно связанных в единое целое не только образом главного героя, но и единством поэтической идеи»9. В этом исследовании много ценных наблюдений, но с определением жанра явный парадокс. Лермонтов – несомненный классик русской литературы. Получается, и «Герой нашего времени» – классический роман? Далеко от истины.
Б. Т. Удодов замечал: «Создается впечатление (!), что Лермонтов сознательно не желает называть свое детище романом (!), обозначая его в то же время очень по-разному, как “записки”, “сочинение”, “длинная цепь повестей”»10.
Вот заключение Б. М. Эйхенбаума, обобщающее конкретные наблюдения: «Итак, “Герой нашего времени” – это цикл повестей, собранных вокруг одного героя: очень важная особенность, отличающая это “сочинение” от всевозможных сборников и циклов, распространенных в русской литературе 30-х годов. Чтобы осуществить такую психологическую циклизацию и сделать ее художественной, надо было отказаться от прежних приемов сцепления и найти новый, который придал бы всей композиции цикла вполне естественный и мотивированный характер» (с. 298–299). Дельное, выверенное заключение! Но вот какая беда: сделанный вывод ни к чему не обязывает автора, это выстрел вхолостую. Это остатки позиции, которую исследователь занимал в 20-х годах. Под давлением критики исследователю не хватило мужества, но главное – неотразимых аргументов для сохранения понимания книги как цикла. Но переход на общее мнение получился совершенно неудобочитаемым: Лермонтовым якобы «