* * * *
Больше он не присылал писем, однако каждый месяц отправлял крупные переводы на имя Марины Карловны. Он не хотел, чтобы его дочь, в чём-либо нуждалась. Когда Арбенин читал то самое письмо, то испытывал угнетающее чувство вины, он бы всё отдал, чтобы снова оказаться рядом с той девушкой, с глазами василькового цвета и длинными белоснежными волосами. Она ему помнилась в простом ситцевом платье, которое сшила сама. Летом Марина не надевала обуви, и в мае уже купалась в холодной реке. Если бы он только мог всё ей объяснить, но не всё в то время зависело от него. Даже сейчас Дмитрий не мог рассказать правду, из-за которой ему пришлось покинуть мать своей будущей дочери, даже сейчас у него не было права ни на оправдание, ни на её прощение.
Прочитав письмо, Дмитрий чувствовал, что сам не желая того, совершил непоправимую ошибку. Там, у себя в Москве, он потерял жену и сына, теперь у него не осталось никого, кроме Марины, но она отказала ему даже в маленькой радости получать письма. Сначала он порывался поехать, разыскать её. В комитете его предупредили, чтобы он не занимался самодеятельностью, что его личная жизнь на втором плане и эта связь может привести к непредсказуемым последствиям.
Прошло восемнадцать лет, и Арбенин до сих пор вспоминал ту девушку Марину, из своей молодости. Что-то зацепило его в ней навсегда, как ни старался он забыть её. Потеряв сына, и узнав о том, что у него есть дочь, Дмитрий потерял и покой. Теперь его смыслом в жизни было найти их. После категоричного отказа Марины, он решил сам отыскать информацию о них, по своим личным каналам. О том, что его дочь зовут Катя, он узнал только спустя десять лет, когда ему, наконец, удалось получить фотографию девочки.
Арбенина радовало, что Катя очень похожа на него, но каждый раз глядя на фото, он понимал, что они бесконечно не досягаемы друг для друга. Надежда теплилась, что когда он отойдёт от дел, то сможет всё объяснить и Марине, и своей дочери и наконец получит прощение.
__________________________________1976 г ноябрь_______________________
Утро выдалось солнечным и безоблачным, несмотря, что это середина ноября и уже начинались первые заморозки. Мистер Джефферсон вяло помешивая кофе, подозвал к себе Майлза, нового дворецкого и по совместительству искусного повара. Майлз был сыном их прежнего мажордома – Артура Холла, расторопный молодой мужчина тридцати четырёх лет, прекрасно усвоивший опыт отца.