Она села за стол и, налив в чашку молоко, протянула её Дмитрию Николаевичу. Он молча пил, не сводя с девушки глаз, и от его взгляда по спине пробежал мороз.
– А ты что не ешь? – он поставил чашку на стол и начал чистить картошку, – смотри-ка и впрямь тёплая.
– Я уже поужинала, – Марина чувствовала себя немного не в своей тарелке, ей хотелось уйти и в то же время остаться. Больше всего на свете она не хотела, чтобы их гость догадался об этом. За оградой в пруду громко заквакали лягушки, проснулся сверчок под скамейкой. Марина смотрела на большие чистые руки Дмитрия Николаевича, не похожие на те, что у деревенских парней, возившихся постоянно в земле и с техникой. У него красивые ногти и длинные пальцы, а на запястье татуировка – змея обвивающая жезл. Дмитрий Николаевич, увидев, что девушку заинтересовал рисунок, улыбнулся краем рта и что-то пробормотал о глупом поступке мальчишке, когда ему было шестнадцать лет.
– А что это означает? – не скрывая любопытства, спросила Марина.
– Это Посох Эскулапа, – улыбнулся Арбенин, – алхимический символ Меркурия в его первом состоянии. Жезл – сера, поглощённая Меркурием. Глупости, которые никому не нужны сейчас.
– Это так не понятно, – пожала плечами Марина.
Дмитрий Николаевич взял её за руку и, сжав, поблагодарил за вкусный ужин. На мгновение задержал пальцы Марины в своей ладони и в упор посмотрел на девушку. Та почувствовала, что щёки вспыхнули и, выдернув руку из его тисков, поднялась из-за стола.
– Я думаю, вам пора отдыхать, – пробормотала она, отступая к выходу. Арбенин понял, что напугал её слишком долгим рукопожатием.
– Марина, извини… я просто хотел поблагодарить.
Пулей выскочив в темноту майской ночи, девушка направилась в дом. Ноги стали ватными и, остановившись у двери, она бросила взгляд в сторону бани, там, в окошке горел свет. Арбенин стоял в дверях предбанника и смотрел ей вслед. Марина почувствовала, как по спине струился холодный пот. Дрожащей рукой она открыла дверь и тихо, чтобы не скрипели половицы, направилась в свою комнату. Где-то вдалеке грохотнул гром, затем, сверкнула молния. Дождь словно ждал, стояла тишь, и даже замолкли лягушки. Закрыв глаза, Марина почувствовала, как где-то под сердцем всё сжалось, словно краешек души защемило между рёбрами. Она не могла понять, что с ней происходит, и это мешало успокоиться.