Низкая дверь отворилась, будто ее стукнули дрыном. В келью, пригнувшись, втиснулся большой как медведь помощник Никодима инок Макарий. Его сбитый на бок нос – когда-то он служил мушкетным стрельцом в полку боярина Трубецкого, участвовал в битвах с ляхами и литовцами – с шумом втягивал и выдыхал воздух. Это говорило о его сильном напряжении.
– Войско царское…, – начал он, но увидев Онуфрия, поморщился. – А-а, ты уже тут. Со страху что ль прибежал?
– Преподобный за отцом Никодимом прислал, – смиренно ответил послушник, – просил срочно к нему прибыть. Сам-то он занемог.
Никодим догадывался, чего хочет от него архимандрит. Летописец, а когда-то и он служил в царском войске, был капралом солдатского полка, то есть урядником нижнего ранга. Однако за доблесть и сноровку был пожалован указом царя Михаила Федоровича в капитаны. Стать бы Савелию Петрову и урядником высокого ранга – сторожеставцем или полковником, но попал в плен к полякам под Смоленском. Бежал через Литву, а когда узнал о позорном, по его мнению, для России Поляновском мире с Речью Посполитой, решил больше не служить царю, а подался на север, в Архангельск. Там в кабаке, узнал от странствующих чернецов о Соловецком монастыре и тоже решил стать монахом. Переправился на остров с торговцами, напросился в обитель трудником. Так и прижился на Соловках.
Обороной Соловецкого Спасо-Преображенского монастыря « от нехристей» командовал лично архимандрит Никанорий. Хоть он и не имел военных навыков, но организовать монахов, стрельцов – добровольцев и ополченцев он умел хорошо. Его правой рукой в этом деле был Никодим: где расставить пушки, чем их заряжать – бомбами или картечью, куда определить мушкетеров, кто им будет заряжать и подавать ружья и т. д. Никодима беспрекословно слушали выпущенные из острога воеводы. За ним неотступно следовал его помощник инок Макарий. Если кто почему-то возражал Никодиму, помощник мог без церемоний, «по-светски» дать тому в зубы. Широкого в плечах, мощного телом, молодого, но уже абсолютно седого Макария боялись как белого медведя, какие иногда забредали зимой на остров. Его и прозвали Нануком – хозяином медведей.
«Идеологический» дух меж сторонников «истинной веры» поддерживал в обители и вообще на Соловках, казначей и тоже летописец монах Гаронтий, в миру Григорий Рузанов. Понятно, что на почве конкуренции Гаронтий и Никодим недолюбливали друг друга. К тому же, как считал Никодим, его соперник слишком уж высокого мнения о себе, а по сути ничего собой не представляет. Гаронтий, еще до «нашествия царёвых войск», несколько раз отправлял Алексею Михайловичу челобитные «в защиту старых богослужебных чинов». Но тщетно. Никодим тут же воспользовался этим и заявил, что царь не одобрил челобитные, потому как они были составлены бестолково и написаны косноязычно. Поручили бы это дело ему, все было бы иначе. Между летописцами чуть до драки не дошло. Их вовремя остановил настоятель.