– Я и не хотела, чтобы кто-либо замечал. Это мои гормоны и только мои проблемы. Я видела тебя, когда ты выходила из школы и даже думала, что стоит уйти, но почему-то не решилась. Наверное, мне все же хотелось, чтоб у нас был свидетель. – Лика сильнее сжала руки на коленях. – Я противоречу сама себе, как глупо, не правда ли? Мне просто нравилось проводить с вами время, со всеми вами…
Лика плачет. Только не так, как обычные люди. Без истерик, без швыряния предметов, криков о несправедливости… Без слез… Лучше бы эти треклятые соленые дороги ползли по щекам, краснели и опухали глаза, чем так. Она продолжает улыбаться, рисуя себе новую маску, которую уже больше не снимет при мне, если я ничего не сделаю сейчас. Мы обе понимаем, что нашему беззаботному детству осталось чуть меньше месяца. Пройдут экзамены, выпускной и все: больше не будет того класса, который мы успели полюбить. Алекс может даже и не вспомнит о ней никак, кроме как о девочке, что давала списывать на уроках.
– Что будешь теперь делать?
– Что-что, пускать слюни на его сладостный образ, вот что! – Моя подруга смеется, зажмурившись, словно от боли.
Я не выдерживаю и крепко прижимаю Лику к себе.
– Эмма?
– Мне плевать, забудешь ты Алекса или нет, пусть даже он тебя нисколечко не любит, но, пожалуйста, перестань улыбаться, когда тебе больно. Перестань носить эту гребаную маску, когда ты со мной. Я не могу это больше видеть.
Лика дрожит, комкая мой пиджак на спине и оставляя на нем мокрые дорожки слез. Она – единственный живой человек, который всегда меня поддерживал, не давал сойти с ума и ничего не просил взамен. Только она знает о моем прошлом, которое я так не хочу вспоминать и в то же время боюсь потерять. И я очень рада, что наконец смогла хоть что-то сделать для неё.
– Спасибо…
Бежать. Убежать настолько далеко, насколько хватит сил. Я жадно, до боли хватаю ртом холодный воздух. От резких вздохов легкие на грани разрыва, но нужно уносить ноги, пока эти монстры не настигли меня.
Босые ступни горят от мороза земли, втыкающихся веток и камней. Подол платья разорван в клочья, на руках множество заноз и темными корочками запекшаяся кровь. Я бегу уже до невозможного долго, но все равно недостаточно.
Останавливаться нельзя – поймают.
Мимо проносятся страшные гиганты-деревья, упирающиеся верхушками в самый небосвод. Серый, затянутый громадными тучами, что вот-вот разразится громом. Страшно каркают вороны, стаей взмывают вверх, отчего становится ещё темнее. Они галдят, хлопают своими крыльями, и я чувствую, что даже эти глупые птицы против меня.