Оба молодых человека ходили из угла в угол, не находя себе места. Кадфаэль встал позади них, в тени, и принялся внимательно разглядывать обеденный стол. Стол был накрыт на троих, причем два кубка стояли, а третий, судя по всему принадлежавший хозяину, ибо с той стороны у стола находился не простой табурет, а кресло с подлокотниками, был опрокинут, и эль пролился. Видимо, Бонел уронил его, когда, почувствовав себя плохо, попытался встать. В центре стояло большое блюдо, с которого раскладывали пищу, остатки обеда на нем уже застыли. Еда на одной из деревянных тарелок была почти не тронута, на двух других было съедено почти все. Пять человек – нет, очевидно, шесть – отведали этой пищи и остались невредимы, все, кроме одного. И тут взгляд Кадфаэля упал на маленький судок – тот самый, что нес на подносе Эльфрик, проходя по монастырскому двору. На донышке виднелись лишь следы соуса, – похоже, подарок приора Роберта пришелся Бонелу по вкусу.
– А кроме мастера Бонела, никто из вас не пробовал это блюдо? – спросил Кадфаэль, склонившись к судку и осторожно принюхиваясь.
– Нет, – дрожащим голосом промолвила вдова, – ведь оно было послано лично ему как знак внимания.
Итак, он съел его без остатка и в результате расстался с жизнью.
– Ну а вы – Меуриг, Эльфрик и ты, дитя, – я еще не знаю, как тебя звать…
– Олдит, – отозвалась девушка.
– И ты, Олдит. Вы трое ели на кухне?
– Да, я всегда нахожусь там во время обеда. Пока хозяева едят одно блюдо, я подогреваю другое, ну а заодно и сама поем. И Эльфрик тоже всегда ест на кухне, а когда в гости приходит Меуриг, – девушка секунду помедлила и слегка зарделась, – я обедаю вместе с ним.
Теперь ясно, откуда ветер дует, смекнул монах, ну, тут нечего дивиться, она и впрямь хороша.
Кадфаэль прошел на кухню. Девушка была не только привлекательной, но к тому же опрятной и трудолюбивой: вся кухонная утварь содержалась в безупречном порядке и сияла чистотой. Над жаровней была укреплена специальная полка, служившая для подогревания пищи. Там, без сомнения, и стоял маленький судок до тех пор, пока его не отнесли Бонелу. К стене были придвинуты две лавки – так, чтобы и к теплу поближе, и проходу не мешать. На полке под открытым окном лежали три использованные деревянные тарелки.
В комнате за спиной Кадфаэля царило тягостное молчание: все были полны страха и недобрых предчувствий. Монах вышел в открытую кухонную дверь и выглянул наружу.