– Да ничего я не думаю, – поморщился Никита. Образ Андреевой вёрткой задницы проявился у него в голове слишком ярко.
– Слушай, вернись в мозолистые руки товарищей, – посоветовал Андрей. – Тут полыхает со всех сторон: макет новый пилим, Школа молодого журналиста с нового года начнётся, а ты там читаешь. Материалы сами собой тоже не напишутся. Взялся за гуж – давай своё разоблачение века уже. Я серьёзно, Ника.
Никита кивнул.
– Слушай, ну через неделю постараюсь первую часть выдать.
– Не надо вот этих одолжений, ладно? Текст на бочку.
Никита ещё покивал и поплёлся к выходу.
– Ты опять куда-то намылился?
– Я сейчас позвоню в пару мест – и на «solidarity».
– Куда?
– Сегодня же в «Че Геваре» сбор для «комитетчиков» и тех, кого замели на митингах поддержки.
– А-а, – сказал Андрей, скривившись, – ну давай-давай.
Журналистская солидарность в его понимании – это что-то вроде ветрянки: детское, а взрослым главное – не расчёсывать, а то будешь глупо выглядеть. А за Баху Гулиева, говорил, пусть свои ходят митинговать. «Мальчик из хорошей семьи», – иронически приподнимал бровь Андрей, давая понять, где он эту «семью» – азербайджанскую диаспору – видел. А что у Бахрама из семьи только мать-швея в Филармонии – пополам.
Ну пускай Андрей кривится. Ему идёт.
Никита немного пошатался по редакции: затеял левый трёп с выпускающим про дохлых жирафов в «Роевом ручье» (за неделю померли ещё два), включил-выключил комп, сходил покурить с верстальщицей, ещё разное по мелочи. Но всё это был просто ритуал, что-то вроде затяжного рукопожатия, никакого практического смысла в этих действиях не содержалось. Можно было сделать ещё пару кругов или обсудить что-нибудь умеренно бесполезное с Андреем (вот тот же макет, например), но Никита решил, что лучше пораньше окажется в «Геваре». Глядишь, с кем-нибудь нужным удастся перетереть.
Вышел, никому ничего не сказав, сел на автобус-«двойку» и нестерпимо долго ехал – можно сказать, шагал – через Стрелку. Перед Музакадемией всё вообще встало минут на десять. Маршрутки впереди выдыхали чёрные облака в нос списанному немецкому автобусу, в котором Никиту заперли с другими «двоечниками». Водила врубил по радио приторное восточное улюлюканье. Саундтрек для Бахи, подумал Никита.
Вышел на «Агропроме» и пошёл пешком. Тут уже не так далеко, а пробки достали.